Москву можно с полной уверенностью назвать городом пожаров. За первые пять веков существования город горел более ста раз, а некоторые пожары были такими разрушительными, что полностью уничтожали до трети зданий. А, исходя из нынешней политической ситуации, многие украинцы ждут и верят, что основные пожары у Москвы в будущем.
Но самый масштабный пожар, который опустошил русскую столицу и даже сыграл определенную роль в делах государственных, случился ровно 470 лет назад - 24 июня 1547 года. Что вызвало такое сильное возгорание, и какие москвичей ждали последствия? Об этом сегодня и расскажем.
Грозные времена
Для начала стоит просто представить себе обстановку в Москве того времени. На престоле сидит молодой 17-летний Иван IV, которого позже прозовут Грозным. Ещё не началась кровавая опричнина, которая отберет у многих бояр их жизни и имущество в пользу государства. Меньше года остается до первого похода молодого монарха на Казанское ханство.
Царствование Ивана Грозного очень сильно изменит облик Русского государства и всех подконтрольных ему территорий. Но это будет потом. А московский пожар окажется прологом этих событий и мистическим знаком того, что глобальные перемены уже на пороге.
Первый огонь
Если верить Николаю Карамзину, то первые очаги возгорания появились еще в апреле 1547 года. Тогда огонь успел уничтожить Богоявленскую обитель, торговые лавки в Китай-городе и множество жилых домов. Уже 20 апреля происходит новое возгорание, которое уничтожает Яузную улицу и все находящиеся там кожевенные и гончарные мастерские.
24 июня Москва полыхнула вновь, но теперь огню помогал ветер. Сильная буря разнесла костер по всему городу. Карамзин описывал это так:
«Вся Москва представила зрелище огромного пылающего костра под тучами густого дыма. Деревянные здания исчезли, каменные распались, железо рдело как в горнице, медь текла. Рёв бури, треск огня, и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха, хранившегося в Кремле и других частях города. Спасали единственно жизнь: богатство праведное и неправедное гибло. Царские палаты, казна, сокровища, иконы, древние хартии, клинки, даже мощи святых истлели.
К вечеру буря затихла, и в три часа ночи, угасло пламя; но развалины курились несколько дней, от Арбата и Неглинной до Яузы и до конца Великой улицы, Варварской, Покровской, Мясницкой, Дмитровской, Тверской…
Люди с опаленными волосами, черными лицами, бродили как тени среди ужасов обширного пепелища: искали детей, родителей, остатков имений; не находили и выли как дикие звери».
Пожар уничтожил более 25 тысяч зданий и унес жизни около 1700 человек, что для средневекового города было очень значительно.
Политическая подоплека
Уже тогда, сразу после пожара, ходили разные слухи насчет его причин. Суеверный народ судачил, что всему виной колдовство, ведь не мог пожар просто совпасть с бурей и сильным ветром. Роль колдуньи чаще всего отводилась бабке Ивана Грозного Анне, которая якобы выкапывала на кладбищах трупы, вырывала их сердца, толкла в ступе, сыпала в воду, а водой этой кропила московские улицы.
Другие говорили, что это все - проявление Божьего гнева, а значит, в государстве что-то основательно прогнило и власть надо менять. Естественно, обе версии выставляли молодого царя не в самом выгодном свете.
Спустя два дня после пожара в Москве вспыхнуло восстание. Мятежные бояре и простой народ, недовольные тем, что на их головы обрушилось такое бедствие, а царь спокойно уехал в загородную резиденцию в село Воробьев, ворвались в Кремль и убили одного из самых верных соратников Ивана - князя Юрия Глинского. После того, как восставшие расправились с остальным окружением Глинского, было принято решение идти на Воробьев и требовать у царя выдать всех предателей.
Но в Воробьеве Ивану и его придворным удалось убедить народ в том, что никаких Глинских и других предателей в имении нет, так что толпа начала расходиться. За пару дней угасло и восстание. Впоследствии именно мятежных бояр Грозный обвинит в поджоге и постепенно расправится со всеми обидчиками своих союзников Глинских.
Последствия
Иван Грозный никогда не скрывал, что пожар и последующее восстание произвели на него большое впечатление. Именно тогда у молодого царя появилась идея строгой вертикали и усиления государственной власти. Всю оставшуюся жизнь царь боялся мятежа, поэтому стал злобным и подозрительным, стараясь репрессировать всех, кто, как ему казалось, мог оказаться предателем.
Которое должно было помочь в осуществлении этой цели, считался порох, накопленный в городе в огромном количестве. Но своей роли в судьбе Казани он так и не сыграл. Во время страшного пожара, разыгравшегося в Москве 21 июня 1547 года, весь пороховой запас был уничтожен. Масштабы этого пожара были просто ужасны. «Огонь лился рекою, - пишет Карамзин, - и скоро вспыхнул Кремль, Китай-город. Большой посад... Треск огня и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха, хранившегося в Кремле и других частях города».
1547 год ознаменовался для России не только историческим пожаром, но и политической перестановкой сил. Ивану Грозному к началу сороковых годов удалось постепенно освободиться от проявлявших чрезмерную опеку бояр. 16 января 1547 года он был торжественно венчан и стал первым царем на Руси, чем окончательно подорвал влияние, ещё сохранявшееся у бояр. В то время огромной властью и влиянием обладали бояре Глинские, которых ненавидело большинство москвичей. Народ возложил вину за вспыхнувшее возгорание на их род. Пожар положил конец засилью Глинских. Иван Грозный был внуком Анны Глинской – именно её колдовскому воздействию и приписала народная молва страшное деяние. Она якобы «вынимала сердца человеческие, да клала в воду, да тою водою, ездя по Москве, кропила, оттого Москва и выгорела». Разгневанной толпой, возглавляемой палачом, в Успенский собор Кремля был приведен и там растерзан Юрий Глинский. Затем народ двинулся к селу Воробьеву, в котором в то время находился царь. Дальнейшая бесчеловечная расправа народа над родом Глинских была остановлена решительными действиями царя. Взбунтовавшуюся толпу вскоре усмирили, но от прежнего придворного величия бояр Глинских уже мало что осталось. Ивану Грозному удалось извлечь из этой ситуации немалую выгоду: он спас родственников от жестокой расправы и отстранил их от всяческого участия в управлении государством.
Иван IV и протопоп Сильвестр во время большого московского пожара 24 июня 1547 года (Павел Плешанов, 1856 год)
После событий того года в Кремль были доставлены древние чтимые иконы. Пожаром были уничтожены сокровища, которые долгие годы хранились в храмах и древних палатах. Это стало причиной, по которой царем был издан указ, по которому старинные иконы, доселе находившиеся в Великом Новгороде, Смоленске, Дмитрове, Звенигороде и других городах должны были быть перевезены в пострадавшие от пожара соборы Кремля.
После того, как восстановительные работы были завершены, некоторые особо чтимые иконы остались в Кремле. Так, Новгороду не вернули древнюю икону «Благовещение». Очевидно, она призвана была стать храмовым образом для Кремля. В дальнейшем она нашла приют в стенах Успенского собора, где в XVIII ее стали называть «Устюжским Благовещением».
Пожар, яростным огнем прошедший по Москве 465 лет назад, привлек внимание руководства государства к состоянию противопожарной безопасности города. Царем был издан закон, по которому московские жители непременно обязаны были в своих дворах и на крыше дома держать бочки, полные воды. Печи, на которых будет готовиться пища, было велено строить в огороде или на пустыре, подальше от строений, в которых проживают люди. Топить домашние печи летом строго возбранялось. Во избежание этого на печи накладывали восковую печать. Для тушения пожаров тогда же появились первые ручные насосы – предки современных брандспойтов. Тогда такой насос называли «водоливная труба».
Подготовлено по материалам:
http://www.pobeda.ru/content/view/2317
Н.М. Карамзин
16 января 1547 года произошло важное событие в русской истории: впервые Московский государь был венчан царским венцом в Успенском соборе . Совершив венчание на царство, Митрополит Макарий (†1563; пам. 30 дек.) произносит торжественную речь нововенчанному царю Иоанну Грозному (†1584). Он призывает государя иметь страх Божий, благоговение к Церкви, “духовное виновение” к иерархии, быть “приступным” к боярам и вельможам, блюсти и жаловать всех православных христиан . Позднее царское венчание Русского государя было подтверждено Константинопольским Патриархом Иоасафом II (1555–1565) .
Вскоре после царского венчания в Москве был созван первый Макарьевский Собор. Его заседания проходили 1 и 2 февраля 1547 года, на нём впервые в истории произошла массовая канонизация святых Русской Церкви. В постановлении Собора говорится: “…уставили есмя ныне праздновати новым чюдотворцом Росийския земля, что их Господь прославил Своих угодников многими различными чюдесми и знаменми и не бе им до днесь соборнаго пения. Мы же о Святем Дусе с сыновы своими со архиепископы и епископы со всем освященным Собором уставихом праздновати соборне по прежеуложеному Уставу святых Отец во царствующем граде Москве в соборней Церкви и по всем святым церквам великаго царства Росийскаго по всем градом и весем пети и праздновати повсюду” .
3 февраля молодой царь вступает в брак с Анастасией Романовой, “а венчал их в соборной церкви Пречистыяа Владычици нашея Богородици и Приснодевици Марии честнаго и славнаго Еа Успениа Макарий Митрополит всея Руси в царствующем граде Москве; и бысть радость велиа о государьском браце” . Боярыня Анастасия, вступив в брак, одновременно стала первой русской царицей. В начале святительского приветствия новобрачным повторяется коронационное поздравление, а во второй части говорится об обязанностях супругов-христиан . После царского венчания царь совершил богомольную поездку к преподобному Сергию, а после вступления в брак царь, его брат и царица совершают пешее паломничество к Живоначальной Троице.
Между тем приближалось лето, причём лето 1547 года оказалось весьма жарким и засушливым. Следует отметить, что для XVI века характерна “повышенная экстремальность природных явлений” . Во вторник 12 апреля в 9 часов дня с Никольского перекрёстка в Москве начался пожар, в результате которого пострадали Богоявленский и Ильинский монастыри. “А у рекы у Москвы в стрельницы загорешася зелие пушечное, и от того розорва стрелницу и размета кирпичие по берегу рекы Москвы в реку” . 20 апреля возник пожар “за Яузою на Болванове и погореша Гончары и Кожевникы, вниз възле реку Москву, и Спас выгоре в Чигасове монастыре и верх падеся, – подпись у церкви тоя чюдна была Дионисиа иконописца” и т. д. Затем 3 июня отломились у висевшего колокола-Благовестника “уши”, он упал, но не разбился. Наконец, 21 июня, в Петров пост “в 10 час дни” загорелось на Арбатской улице. “И бысть буря велика, и потече огнь, якоже молниа, и пожар силою промче в един час Занеглимение огнь и до всполиа Неглимною И обратися буря на град больший и загореся в граде у соборныа церкви Пречистыа верх, и на царском дворе Великаго князя на полатах кровля” . В Благовещенском соборе сгорел “деисус Андреева писма Рублева”, погибла государева казна, “оружничаа полата”, конюшня царская, митрополичий двор. “Божиим милосердием Пречистыа Богоматери честнаго и славнаго Ея Успениа в соборной церкви деисус и вся съсуды церковныа съхранены быша и молитвами святых чюдотворец Петра и Ионы. А Митрополита Макариа едва вызваша из церкви, великого для попущениа Божиа дымнаго духа мало не позадохшася в церкви; и поиде Митрополит из церкви, и с ним шел Кекса Татищев княже Владимиров яселничей, да священник съборной Пречистеньской же Жижелев Иван, и те оба згорели на площади, а Митрополит уйде на город на тайник к реке к Москве. И тамо ему бысть дымный дух тяжек и жар велик, и за невъзможение от жару и от дымнаго духу начаша его с тайника спущати обязав у?жищем, на възруб к реке Москве; и прервася у?жище, и разбися Митрополит и едва отдыха, и отвезоша его в его монастырь на Новое еле жива” . В Кремле выгорели Чудов и Вознесенский монастыри, многие храмы, дома, строения, погибло много людей. Заканчивает летописец описание бедствия словами: “Прежде убо сих времен памятныя книги времени пишуть: таков пожар не бывал на Москве, как и Москва стала именоватися” . Бедственные обстоятельства пожара нашли отражение в миниатюрах Лицевого летописного свода XVI века (см. цветную вклейку) .
В Москве нередко случались пожары и только некоторые из них получили именование больших. О пожаре 1547 года мы узнаём из летописи, ему посвящено две Повести, подробно описывающие тяжёлое бедствие. Незадолго до пожара москвичи видели блаженного Василия (†1557; пам. 2 авг.) с плачем молящегося. “Последи же разумевше, о нем же плакаше блаженный, яко провидети тогда: хотяще быти пожар велий” . В Повести имеются сведения, отсутствующие в летописи и дополняющие её. В Успенском соборе был протопоп Гурий и много народа, творились молитвы к Богу и Пресвятой Богородице. Во время пожара у Успенского собора обгорела кровля, “паперть каменная от великаго огня распадеся” . Из-за сильного жара святитель Макарий “изнеможе, его же едва выведоша из церкви. Он же взем с собою образ Богоматере, его же великий чюдотворец Петр Митрополит написал своею рукою, и книгу Божественнаго правила, юже Кипреян Митрополит принес из Царяграда” . Содержание Повести нашло затем отражение в Книге Степенной царского родословия, составленной по благословению святителя Макария .
Ближайшая от Успенского собора башня кремлёвской стены – это Тайнинская , к ней и направился святитель Макарий. Как сообщает Никоновская летопись, она была воздвигнута в 1485 году: “Июля в 19 заложена бысть на Москве на реке стрелница, а под стрелницею выведен тайник ; а ставил еа Антон Фрязин” . Очевидно, он же создавал “всю южную линию обороны Кремля” . Благодаря стрельнице, предназначенной для ведения стрельбы , Тайнинская башня являлась важным опорным пунктом в случае осады Кремля. Она имела ворота, которые назывались Водяными и в мирное время здесь был удобный спуск к Москве-реке. Благодаря тайнику Кремль обеспечивался водой. “В XVI в. башню венчала деревянная вышка со звонницей и пожарными колоколами. Часовые с вышки наблюдали за Замоскворечьем и звонили в случае пожара” .
Менее известна другая Повесть о пожаре, в которой приведены более подробные данные о количестве погибших людей и различные другие подробности. Когда начался пожар, Митрополит Макарий пришел в Успенский собор, “оболкъшуся в святительскую одежду”, стал совершать молебен пред Владимирским и Петровскими иконами Пресвятой Богородицы. Но из-за сильного жара “не могущу Митрополиту вара от огня и духа знойнаго терпети, занеж убо от зелнаго воздръжания и поста, елико ему едва ходити, кроток же и смирен и милостив по всему, гордости ж отнюдь ненавидяше, но и иным отсекаше и запрещаще злобою, отроча обреташеся умом, всегда совершен бываше” . Выйдя из Успенского собора, Святитель направился “к нижним воротам градным, оже прилучися Ивановым людем Федорова сына Наумова с рухлядью стояти. И спустиша Митрополита по у?жю за град, и бысть за три сажени до земли и урвася у?же и паде многотерпеливый душею и разбився велми. А егда ис пожару того бежавшу, опалеста ему очи от огня. И свезоста его свой ему монастырь к Пречистой на Новое” . Эта Повесть подробнее, чем предшествующая, говорит, куда был отвезён Святитель: не просто на Новое (Новоспасский монастырь) , а к Пречистой на Новое, то есть во Введенский Новинский монастырь, основанный Митрополитом Фотием (†1431; пам. 2 июля). В наше время эта обитель не существует, но топонимика Москвы сохраняет название того места: Новинский бульвар. Мы едва ли узнаем, почему не смогли воспользоваться Водяными воротами, чтобы выпустить Митрополита из горевшего Кремля, зато известно, что верёвка оборвалась на расстоянии около шести метров от земли…
Игумен Свирского монастыря Иродион в 1545 году написал житиё преподобного Александра Свирского (†1533; пам. 30 авг.), несколько позднее он описал бывшее ему явление преподобного Александра и святителя Макария, у которого “око ему десное затворено бяше” . Автор “вопросих его глаголя: О святый владыко, повеждь ми, како тебе затворилося десное око? Он же отвещав рече <…> Чадо, ради моих сие сотвори мне Бог” . Так проясняются бедственные последствия пожара для Святителя. Незадолго до своей кончины Митрополит Макарий говорил царю Иоанну: “…веси, государь сыну, како многия скорби постигоша мя от великого пожару и от различных болезней, и в тех скорбех обещался есми в молчалное житие к Рождеству Пречистей Богородицы в Пафнутьев, в свое пострижение” . Царь ответил, что когда иерархи Русской Церкви собирались на Собор в “царских полатах”, то царь и владыки умолили Святителя остаться на Митрополичьем престоле и “в том обещании простили” его . Имеется в виду Стоглавый Собор 1551 года, проходивший в “царствующем граде Москве в царских палатах” .
Во время приключившегося в Москве великого пожара святителю Макарию было 65 лет и невзирая на случившиеся бедствия Господь сохранил его Своим Божественным Промыслом. Впереди было ещё много плодотворных святительских трудов на благо Церкви: второй Макарьевский Собор 1549 года по канонизации святых, Стоглавый Собор 1551 года по исправлению различных недостатков в Русской Церкви и обществе, через год – торжественная встреча царя Иоанна Грозного после покорения Казани, затем завершение работы по созданию Успенской редакции Макарьевских Четьих Миней, а также создание царской редакции Великих Миней. Митрополит Макарий открыл новую страницу в древнерусской книжности, положив начало церковного книгопечатания, благословив кремлёвскому клирику диакону Иоанну “составление печатному делу”. В русской историографии появился принципиально новый памятник исторической мысли – Книга степенная царского родословия. Эти деяния Святителя стали достоянием отечественной истории и русской культуры. Повседневное архипастырское попечение о Церкви и пастве до конца дней жизни Святителя было наполнено также личными трудами, молитвами и подвигами. А в годовщину пожара, в память великого бедствия, в Русской Церкви было установлено поминовение всех православных христиан . Указ о совершении панихиды переписывался в древних Синодиках.
Предлагаем его текст.
В лето 7056 месяца иуниа в 21 день, на память святого мученика Иулиана Тарсянина, благоверный и христолюбивый государь царь и Великий князь Иоанн Василиевич, всеа Русии самодержец, по благословению отца своего преосвященнаго Макариа, Митрополита всеа Русии, уставил общую память благоверным князем и бояром и христолюбивому воиньству, и священническому и иноческому чину, и всем православным христиан ом, от иноплеменных на бранех и на всех побоищех избиенных и в плен сведенных, гладом и жаждою, наготою и мразом и всяческими нуждами измерших, и во всех пожарех убиенных и огнем скончавшихся, и в водах истопших, всех православных христиан. И повеле по них преосвященному Макарию Митрополиту, в царствующем граде Москве и во окрестных градех и в честных лаврах, и со всеми соборы пети понахиды и обедни служити, в соборной церкви Успения Пречистыя Богородицы да и по всем церквам, в городех и на посадех, велел всем священником потому ж пети понахиды и обедни служити, и общую милостыню по всем церквам повеле дати; и кормы ставил, в Большой палате, на Митрополита и на вся соборы. И сию общую память по всех православных христьианех велел и в прочая лета поминати до скончания мира, на честь Богу и на славу и на похвалу своему царству. И оттоле повеле ту общую память написати в соборныя книги .
ПСРЛ (Полное собрание русских летописей). Т. 13. Ч. 1. М., 1904. С. 150–151; ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 149–150.
ПСРЛ. Т. 13. Ч. 2. СПб., 1906. С. 334; Оболенский М. А. Соборная грамота духовенства Православной Восточной Церкви, утверждающая сан царя за Великим князем Иоанном IV Васильевичем, 1561 года. М., 1850; Фонкич Б. Л. Из истории утверждения царского титула Ивана IV. Соборная грамота 1560 г. // Фонкич Б. Л. Греческие рукописи и документы в России в XIV – начале XVIII в. М., 2003. С. 373–376.
Архимандрит Макарий . Макарьевские Соборы 1547, 1549 годов и их значение // Русская художественная культура XV-XVI веков (Материалы и исследования / Гос. ист.-культурный музей-заповедник “Московский Кремль”. 11). М., 1998. С. 15.
Борисенков Е. П.; Пасецкий В. М . Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы. М., 1988. С. 187. Исследователи отмечают климатическую особенность Русской земли с XI – по XVII век: “Всего за семь столетий на долю населения Руси выпало более 200 голодных лет”. – Там же. С. 194.
Москва горела не раз. Знаменитые пожары оставляли без крова тысячи людей и уничтожали храмы, ценности, книги в 1365 году, когда сгорела деревянная крепостная стена вокруг Москвы, в 1400-м, когда город выгорел полностью из-за неосторожного обращения с порохом, в 1445-м огнем был уничтожен Кремль, а татары подожгли посады...
Но не было в Москве пожара страшнее, мистичнее и разрушительнее, чем в июне 1547 года. Многие историки склонны рассматривать его не просто бедствием, несчастным случаем, а апофеозом целой цепочки политических и личных событий времен Ивана Грозного.
В 1525 году великому князю Московскому Василию Ивановичу исполнилось 46 лет. Возраст немалый для мужчины, тем более в эпоху Средневековья, когда продолжительность человеческой жизни была гораздо короче, чем теперь. Тем не менее у великого князя все еще не было сына, наследника. Василий женился 4 сентября 1505 года, незадолго до смерти отца, великого князя Московского Ивана III, выбрав себе невесту по новому, неизвестному ранее в Москве обычаю.
Брак был благополучным, но бездетным, и с течением времени это все больше беспокоило супругов. Они стали совершать длительные поездки по самым прославленным русским обителям, прося их святых покровителей о «чадородии». Великая княгиня вышивала покровы на гробницы святых, ожидая от них помощи в своем несчастье, но ничто не помогало. Василий III был, по-видимому, привязан к жене, но, когда после двадцати лет совместной жизни брак так и не дал детей, он решил с ней расстаться.
Когда великую княгиню отвезли из Москвы в Покровский Суздальский монастырь и "в монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами". Лишь после того, как ближний дворянин Василия III Иван Юрьевич Шигона Поджогин ударил ее плетью, великая княгиня была вынуждена покориться и принять постриг под именем Софии. Все это происходило в самом конце 1525 года. Покровскому монастырю Василий III подарил два села в Суздальском уезде.
Теперь великий князь был свободен и мог вступить в новый брак. По уже установившемуся обычаю были устроены смотрины невест, и выбор государя пал на княжну Елену Васильевну Глинскую. 21 января 1526 года царь отпраздновал свадьбу.
Не всем понравились эти хлопоты великого князя об устройстве своей семейной жизни. Псковский летописец с осуждением писал о свадьбе Василия III: "И все то за наше согрешение, яко же написал Апостол: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит". Со временем в предосудительном поступке Василия III стали видеть предвестие тяжелых бедствий, постигших Русскую землю в годы правления родившегося от нового брака царя Ивана Грозного.
Семья Глинских сравнительно недавно, уже в XVI веке, появилась в рядах московской знати. Она принадлежала к татарскому, со временем обрусевшему роду, служившему великим князьям Литовским с конца XIV века. Но возвышение Глинских оказалось недолгим. После смерти Александра их стали отодвигать на задний план. Михаил Глинский в 1508 году поднял мятеж против нового короля Сигизмунда I и отъехал со своими братьями в Россию.
Новый брак на первых порах не принес того, чего ждал от него великий князь, а именно сына-наследника. Василий снова стал ездить по монастырям с молодой женой, прося о помощи чудотворцев. Судьба подарила ему сына лишь через четыре года после свадьбы, когда великому князю было уже за пятьдесят.
Долгожданный наследник родился 25 августа 1530 года, "в седмый час нощи". 30 октября 1532 года Елена Глинская родила еще одного сына - Юрия. Однако ребенок оказался глухонемым от рождения и умственно недоразвитым (как деликатно говорилось в официальной летописи, "несмыслен и прост"). Дальнейшая судьба московской великокняжеской династии всецело зависела от жизни маленького Ивана IV.
Уединенной жизни княжича в тереме в кругу мамок, нянек и боярынь великой княгини пришел конец 3 декабря 1533 года, когда скончался его отец. Великий князь болел долго и тяжело, ребенка к нему не допускали, лишь перед самой смертью Василий позвал Ивана к себе и благословил его крестом святого митрополита Петра.
После смерти великого князя маленький Иван стал главой государства. Конечно, трехлетний мальчик не мог заниматься государственными делами. Они всецело находились в руках его матери Елены Глинской, управлявшей государством вместе с советниками его отца. Но мальчику пришлось очень рано участвовать в приемах и церемониях. Он не понимал их значения, но занимал на них центральное место. Уже через несколько дней после смерти отца трехлетний мальчик принимал гонцов от крымского хана "и подавал им мед". В августе следующего 1536 года шестилетний мальчик принимал литовских послов.
Иван IV был не просто знатным сиротой, он был будущим правителем государства, от имени которого исходили все административные распоряжения. В этом случае вступали в действие совсем другие правила - правила политической игры. В организации управления средневекового государства монарху принадлежала важнейшая, ключевая роль. В частности, он выступал как верховный арбитр в конфликтах между разными группами знати. Когда по каким-либо обстоятельствам такой верховный арбитр отсутствовал, между группами знати начиналась резкая бескомпромиссная борьба за власть, и победившая группа силой присваивала себе опеку над малолетним наследником. Именно это и произошло после смерти Елены Глинской.
Среди захвативших власть бояр главную роль играли суздальские княжата, бояре Василий Васильевич и Иван Васильевич Шуйские. Молодой правитель оказался под опекой чужих людей, к которым у него не было никаких оснований испытывать добрые чувства.
Позже, в своем послании царь обвинял боярских правителей во многих бедах, постигших страну в его малолетство. Захватив власть, они подвергали людей "мучениям" и поборам, и под видом необходимости выплачивать жалованье детям боярским опустошили государственную казну. Из похищенного оттуда золота и серебра они ковали золотые и серебряные сосуды "и имена на них родителей своих возложиша, будто их родительское стяжание".
Летом 1541 года Москва с тревогой ожидала нападения крымского хана Сагиб-Гирея. С татарской ордой в поход на русскую столицу шли "турского царя люди с пушками и с пищальми". А в следующем 1542 году русская столица стала ареной настоящего военного переворота. Князь Иван Васильевич Шуйский, отстраненный противниками от руководства страной и посланный во Владимир "береженья для от казанских людей", сумел привлечь на свою сторону собранное здесь войско ("многих детей боярских к целованию привел, что им быти в их совете"), "пришел ратью к Москве" и при содействии своих сторонников в столице захватил город и силою устранил своих противников.
Вскоре, однако, произошли события, которые потрясли молодого монарха и заставили его резко изменить всю свою жизнь.
Такими событиями стали московский пожар и последовавшее за ним восстание в Москве в июне 1547 года.
В том, что произошло в это время, в известной мере оказался повинен сам царь. Он полностью доверил ведение государственных дел своим родственникам, которые оказались неспособными прекратить бедствия, терзавшие страну. За свое сравнительно краткое правление Глинские получили известность лишь расправами с людьми, вызвавшими их неудовольствие: особенно жестокой была казнь "повелением князя Михаила Глинского и матери его, княгини Анны", князя Ивана Федоровича Овчины-Оболенского, "которого посадили на кол на лугу за Москвою рекою". Постепенно любимцы царя, которых считали ответственными за положение в стране, возбудили к себе всеобщую ненависть, и нужен был лишь толчок, чтобы эта ненависть вырвалась наружу. Таким толчком стали пожары, буквально уничтожившие Москву весной-летом 1547 года.
Уже 12 апреля большой пожар охватил московский торг - "погореша лавки во всех рядех города Москвы со многими товары" и значительная часть посада на территории Китай-города; в одной из башен Кремля загорелся порох, и она взорвалась. 20 апреля за Яузой "погореша Гончары и Кожевники". Город еще не успел оправиться от последствий, когда 21 июня на Арбате начался новый пожар, охвативший большую часть Москвы: горел и Кремль, и Китай-город, и Большой посад. Как записал псковский летописец, "погоре вся Москва, город и посады все, церкви и торг". По сведениям так называемого "Летописца Никольского", в страшном пожаре погибло 25 000 дворов и 250 церквей. Он пошел от Воздвижения на Арбате и сжег все Занеглименье. Поднялась буря и погнала отсюда огонь на Кремль: там загорелся верх Успенского собора, крыша царских палат, двор царской казны, Благовещенский собор с его драгоценными иконами греческого и русского письма (Андрея Рублева), митрополичий двор и царская конюшня. Погорели монастыри - Чудов и Вознесенский, и погибли все боярские дома в Кремле. Одна пороховая башня с частью стены взлетела на воздух. Пожар перешел в Китай-город и истребил оставшееся от первого пожара. На Большом посаде сгорели: Тверская, Дмитровка до Николо-Грачевского монастыря, Рождественка, Мясницкая до Флора и Лавра, Покровка до несуществующей теперь церкви Св. Василия, со многими храмами, причем погибла масса древних книг, икон и драгоценной церковной утвари. Около двух тысяч человек сгорело живьем, митрополит Макарий едва не задохнулся от дыма в Успенском соборе, откуда он своими руками вынес образ Богоматери, написанный святителем Петром. Владыка в сопровождении протопопа Гурия, несшего Кормчую книгу, взошел на Тайницкую башню, охваченную густым дымом. Макария стали спускать с башни на канате на Москворецкую набережную, но тот оборвался, и владыка так ушибся, что едва пришел в себя и был отвезен в Новоспасский монастырь. Царь с семьей и боярами уехали за город, в село Воробьево.
Несколько тысяч человек сгорело в огне - цифра для средневекового города огромная.
Популярной среди народа была мистическая версия о том, что бабка Ивана Грозного, княгиня Анна будто бы вызывала пожар своим "чародейством". Будто бы разрывала могилы и из покойников сердца вынимала, высушив их, толкла, порошок сыпала в воду, а той водой, разъезжая по Москве, улицы кропила, от того -де Москва и сгорела: "з своими детми и с людми волховала: вымала сердца человеческие да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила", "княгиня Анна сорокою летала да зажигала". Современные исследователи полагают, что бояре действительно подстрекали народ, но их действия имели успех только потому, что Глинские до этого успели стать предметом общей ненависти.
Долго накапливавшееся возмущение Глинскими вырвалось наружу. Москвичи, черные люди, "собравшись вечьем", то есть созвав собрание всех московских горожан - «вече», 26 июня ворвались в Кремль. Дядя царя, князь Юрий Васильевич Глинский был схвачен во время службы в Успенском соборе и убит. Труп его вытащили из Кремля и бросили перед Торгом, "иде же казнят" (так обращались с трупами казненных за измены по приговору "мира"). Другой царский дядя, князь Михаил, вместе со своей матерью бежал из Москвы и "хоронился по монастырем". Несколько дней Москва находилась во власти восставших, которые "людей княже Юрьевых бесчисленно побиша и живот княжей розграбиша".
Царь после пожара в Кремле, уничтожившего все дворцовые постройки, жил в одной из своих подгородных резиденций - селе Воробьеве, так что все происходившее в Москве его непосредственно не коснулось. Однако 29 июня "поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щитом и с сулицы, яко же к боеви обычаи имяху (то есть снарядившись как на войну)", и потребовали от царя выдать им Михаила Глинского и княгиню Анну, которые, по их убеждению, прячутся у царя. Эта встреча с вооруженным народом произвела очень сильное впечатление на царя. В речи на Стоглавом соборе в 1551 году, вспоминая о событиях 1547 года, царь говорил: "И от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моа".
Позднее, в Первом послании Курбскому, царь утверждал, что «бояре научили были народ и нас убити» за то, что он, царь, скрывает у себя Глинских, и распространяли слухи, что царю якобы известно о злодейских планах Глинских ("бутто мы тот их совет ведали"). В официальном рассказе летописи говорится, что царь «повеле тех людей имати и казнити», но гораздо больше доверия вызывает свидетельство неофициального "Летописца Никольского", согласно которому великий князь, когда вооруженные москвичи пришли к селу Воробьеву, "удивися и ужасеся", но «не учини им в том опалы». По-видимому, имели место унизительные для молодого монарха переговоры: москвичей убедили в том, что Глинских в царской резиденции нет, и они разошлись по домам.
Внешний мир с его проблемами так властно вторгся в жизнь Ивана, что игнорировать его стало уже невозможно. Надо было начать жить по-новому - но как?
Молодой монарх был в растерянности. Бедствия такого рода, что постигли Москву в 1547 году, воспринимались людьми Средневековья как проявление Божьего гнева. Пожар остался не просто бедствием, а ключевым политическим событием 16 века. Было много политических причин, приведших к его началу и еще больше политических и экономических последствий.
Громадный пожар 1547 года имел чрезвычайную важность не только потому, что потребовал от Иоанна IV большой строительной деятельности по восстановлению Москвы, но и потому, что произвел благодетельный переворот в душе царя, сблизил его с протопопом Сильвестром, автором знаменитого "Домостроя", Алексеем Адашевым и другими благомыслящими людьми, во главе которых стоял митрополит Макарий, и побудил Иоанна к личной работе по управлению государством. С этой катастрофы начинается блестящий тринадцатилетний период царствования Иоанна, прославленный завоеванием огромного Поволжского пространства от Казани до Астрахани, счастливой войной с Ливонией, изданием Судебника и целым рядом правительственных преобразований. Москва в это время видела впервые земский собор, слушала речь государя к народу с Лобного места, была свидетельницей чрезвычайно важного церковного собора, так называемого Стоглавого.
Но все это, равно как и страшный новый перелом в характере Иоанна, завоевание Сибири и прочие политические события, более относится к общегосударственной истории, чем к истории Москвы как города.
Материал подготовлен интернет-редакцией
www.rian.ru
на основе информации Агентства РИА Новости и других источников
Стала столицей единого Русского централизованного государства — России. В ней сложилась общегосударственная система центрального управления — Боярская дума, приказы, единые армия, финансы. Несмотря на остатки эпохи феодальной раздробленности — военные дружины удельных князей во главе с воеводами в составе великокняжеского войска, сохранение пунктов сбора таможенных пошлин в районах бывших границ между княжествами и др. — образование единого государства было шагом вперед в политическом развитии страны.
Это создало новые благоприятные условия для экономического роста. Ликвидация удельной системы с княжескими усобицами, войнами усилила Россию в политическом, военном, дипломатическом отношениях. В течение XVI столетия Москва пережила немало драматических событий. Она была известна как столица большого и сильного государства . Россия включила в первой четверти XVI в. в свой состав немалое число некогда самостоятельных русских земель — Псковскую, Рязанскую и др. У Литвы Василий III , продолжавший политику своего отца Ивана III, отвоевал древний русский город Смоленск.
Великокняжеская власть сильно упрочила свои позиции. Однако после смерти Василия III (1533 г.), а затем его вдовы Елены Глинской (1538 г.) началось время так называемого боярского правления. Сын покойного Василия III — великий князь Иван IV , будущий царь Грозный — был игрушкой в руках придворных — Шуйских, Бельских, Воронцовых, Глинских. Довольно часто сменялись правительства; к власти приходила то одна, то другая боярская группировка.
Временщики — эти калифы на час — стремились получить максимальные выгоды. Злоупотребление властью, насилия и поборы, неправедный суд и «мздоимание» тех лет вошли в поговорку. Об этом с содроганием вспоминал позже сам Иван Грозный , на глазах которого разыгрывались дикие сцены убийств, истязаний и борьбы за власть. Юный правитель (родился в 1530 г.) постепенно и сам входил во вкус, отдавая приказы о расправе с неугодными ему лицами.
Столица в XVI в. сильно разрослась. Территория Китай-города была в 1534-1535 гг. обведена каменными стенами, остатки которых сохранились и доныне возле гостиницы «Метрополь» и в Китайском проезде, между Китай-городом и набережной Москвы-реки. В конце столетия соорудили каменные стены вокруг Белого города — по линии современного Бульварного кольца. Третья линия стен шла по современному Садовому кольцу; она заключала в себе Земляной город. Эти части города — Кремль, Китай-город, Белый город, Земляной город — хорошо видны на древних планах Москвы. Городские строения располагались и за стенами Земляного города.
Величина и многолюдность русской столицы обращали на себя внимание иностранцев. Англичанин Ченслер считал, что она больше Лондона с предместьями. А немец Тектандер писал: «Город очень велик и чрезвычайно многолюден… и его почти нельзя сравнить ни с каким немецким городом ».
Население Москвы было очень многочисленным. К концу XVI — началу XVII в. численность московского населения один из западных путешественников, дон Хуан Персидский, посетивший Москву, определил в 80 тысяч человек. Трудно сказать, соответствует ли действительности эта цифра. Во всяком случае, столица была городом многолюдным. Население росло в первую очередь за счет «черных» людей. Они составляли основную часть жителей Китай-города, Белого и Земляного городов, жили кварталами (мясники, гончары, кожевники, кадаши, бронники, столешники и т. д.) в московских сотнях и слободах.
Москва была богата соборами и церквами, которых насчитывалось более 400. В отдельных слободах располагались московские стрельцы — до 3 тысяч человек. В московский гарнизон входили также пушкари, воротники — стража у ворот. Немало было иноземцев, живших на Болвановке — у Серпуховских ворот, у Покровки, на Кукуе — у Яузы. Многолюдная и обширная столица обычно еще более оживлялась с приездом многочисленных русских и иностранных купцов.
Китай-город, где располагался городской торг — торговые ряды на Красной площади, или Пожаре, как она тогда называлась, кипел жизнью, оттуда слышались шум и гам, споры продавцов и покупателей, брань и крики подгулявших «гультяев». Шумным и оживленным был Кремль в дневные часы. К царскому дворцу подъезжали степенные бояре, важные иностранные послы, которых встречали и провожали приставы. Слуги, сопровождавшие своих господ, забавлялись разговорами и задирали друг друга и прохожих. В соборах и церквах шли службы, и верующие сновали туда и сюда, сдерживая обычную поспешность и суетливость.
В торговых рядах, в лавках и мастерских торговцы и ремесленники изготовляли и сбывали разнообразные товары. В Кремле и других местах, около церквей, на площадях, улицах и перекрестках ходили и сидели прямо на земле или снегу многочисленные нищие , убогие люди. Немало было в Москве людей, живших «черной работой», — батраков , ярыжек, казаков, а также множество калек, больных, питавшихся мирским подаянием, «ходя меж двор», «бога ради скитаясь». Многие из них умирали голодной смертью, замерзали на улицах, не найдя места, «где главы подклонить».
В годы неурожаев, пожаров и эпидемий бедствия этой массы бездомных, обездоленных людей достигали трагических размеров. Они погибали тысячами, десятками тысяч. Специально выделенные люди собирали по Москве «умерших… на пути, от глада изгибших» и вывозили за город. Но иногда, в годы особенно тяжких бедствий, некому и это было делать. В 1571 г., после эпидемии чумы — «морового поветрия» и страшного пожара погибших было такое огромное количество, что «на Москве некому было розвозити», тогда власти вызывали людей с подводами из других городов. Приезжие «долго розвозили» покойников во все стороны из опустевшей столицы.
Народный гнев против жестоких правителей накапливался долгие годы. Он прорвался наружу в 1547 г. Поводом послужил грандиозный пожар 21 июня. Еще в апреле от пожара сгорело много лавок на московском торге в Китай-городе. Но этот пожар не шел ни в какое сравнение с новым — июньским. Современники называют его «великим пожаром». Загорелся сначала храм Воздвижения на Арбате. Затем занялось все Занеглименье к западу от реки Неглинки. Пламя перекинулось через узкую Неглинку в Кремль.
Здесь выгорели все деревянные строения — дворы бояр и князей, Оружейная и Постельная палаты, казна. Занялись кровли царских палат, верх соборной Успенской церкви. В других церквах и соборах пожар уничтожил много ценных вещей, икон, в том числе несколько из них письма Андрея Рублева . Сгорели кровли над кремлевскими стенами — сами стены в некоторых местах «разорвашася» из-за взрыва пушечного «зелья», хранившегося в них. Затем выгорел Китай-город.
Пламя бушевало весь день, утихло только вечером. В городе, охваченном огнем, происходили душераздирающие сцены. По улицам, окутанным огнем и дымом, бегали объятые ужасом люди. Одни старались вынести пожитки, другие спасались от страшного зноя и духоты. Кругом рушились деревянные строения под напором огня. Горящие головни раскаленным воздухом переносились на соседние дома, и они мгновенно занимались.
Многие москвичи не успели выскочить на улицу, другие, обессиленные, падали, задыхаясь от жары и дыма. Погибло в огне, по одним данным, 1700 человек, по другим — 2700 . А один современник сообщает, что за одной Неглинкой после пожара было собрано более 3700 трупов сгоревших москвичей. Во всяком случае, количество жертв исчислялось несколькими тысячами. Огонь уничтожил 25 тысяч домов. Остались без крова десятки тысяч людей. В столице начался голод, так как пожар дезорганизовал ее снабжение из окрестных сел и деревень.
Царь Иван Васильевич, ему было в это время 17 лет, с женой Анастасией Романовной, братом Юрием и боярами выехал в село Воробьево на Воробьевых горах. Царский двор в Кремле тоже сильно пострадал от пожара — сгорели деревянные хоромы, а некоторые каменные строения распались от зноя. Выгорел и двор митрополита, а сам Макарий едва не погиб в огне. Его переправили в Новинский монастырь.
Правительство Глинских , родственников царя по матери, бездействовало перед лицом такого страшного бедствия. Более того, вместо принятия каких-либо мер, принялись искать «зажигалыциков» из среды москвичей. Глинские говорили, что и апрельские и июньские пожары «зажигали зажигальщики», которых по их приказу хватали, подвергали пыткам. Не вынося пыток, они «признавались в вине». «И тех зажигальшиков казнили смертною казнью, главы им секли и на колье сажали, и в огонь их в те же пожары метали».
Однако среди москвичей быстро распространились слухи о том, что «великий пожар» 21 июня является делом Глинских. Обвиняли в поджоге престарелую княгиню Анну Глинскую — мать князя Михаила Глинского. Глинских обвиняли также в том, что они «норовили» приходу на Русь «иноплеменных»: на южные окраины государства вторгся крымский хан со «многою силою», т. е. с большим татарским войском. Москвичи ненавидели Глинских, всесильных «временщиков» при молодом царе, и их приближенных, а также челядь, холопов за бесчинства, вымогательства, поборы, от которых, как видно, немало пострадали московские простые люди. Глинские были виноваты во многих страданиях народа, и это превратило их в «поджигателей».
При Иване IV в Воробьеве находились многие бояре — противники Глинских, в первую очередь Шуйские , снова стремившиеся к власти, и Захарьины - родственники царицы. Анастасия Романовна была родом из этой фамилии. Они и попытались свести счеты со своими недругами при царском дворе, воспользовавшись начинавшимся народным «мятежом» .
На второй день после пожара, 23 июня, царь и бояре приехали к больному митрополиту Макарию в Новинский монастырь. Здесь во время совещания бояре подхватили версию о поджоге Москвы Глинскими, тем более что об этом говорили все от мала до велика в самом стольном граде, превратившемся в сплошное пепелище. Царь оказался в затруднительном положении. Обвинения — в данном случае бояр, но, по существу, прежде всего московского народа, и царь Иван знал, конечно, об этом, — касались Анны Глинской: она была его бабкой — матерью его матери Елены Глинской, умершей в 1538 г., и ее сыновей, т. е. его дядей по матери…
26 июня, на пятый день после пожара, «черные» люди двинулись в Кремль , собравшись «вечьем» на Соборной площади перед царским двором. Они решительно потребовали выдать на расправу Глинских. На народную сходку в Кремль прибыли из Воробьева бояре. Они «вопрошали» «черных» людей: «Кто зажигал Москву?» Те повторили свои обвинения и требования. Бояре, по словам летописца, «не унимали» восставших, да это и невозможно было сделать.
Среди бояр стоял и князь Юрий Васильевич Глинский — один из сыновей Анны Глинской, дядя царя Ивана IV. Услышав «про матерь и про себя такие неподобные речи» восставших, он убежал с площади, спрятался в Успенском соборе. Там шла служба — обедня. Однако это не спасло боярина. Восставшие «черные» люди ворвались в собор, схватили его и убили около митрополичьего места. Труп Глинского, убитого всем «миром», выволокли, обвязав веревкой, на Красную площадь…
После массовых расправ 26 июня два дня, 27 и 28 июня, столица жила беспокойной жизнью и ожиданием дальнейших событий. Народный гнев не улегся. 29 июня восставшие москвичи — «многие люди черные» направились «скопом» в Воробьево к царю Ивану. Они шли в полном вооружении со щитами и сулицами (копьями) как будто приготовились к сражению. Восставшие хотели расправиться с Глинскими, которых якобы «государь хоронит у себя». Но вскоре выяснилось, что Глинские, выдачи которых требовали восставшие, не прячутся у царя. И в целом восстание после похода в Воробьево быстро закончилось… Однако восстания «черни» были и позже: и в конце XVI в., и в XVII веке.
