Крупный бакинский нефтепромышленник состоял акционером. Революционное подполье и марганцевый бизнес

Г.САЛАЕВ

Кто из бакинцев и жителей Азербайджана не восхищался Бакинским дворцом счастья? Много судеб молодых людей было скреплено в стенах этого великолепного здания. А имя его создателя – Муртузы Мухтар оглу Мухтарова (1855-1920) в советские времена было почти забыто по той простой причине, что он был капиталистом.

Это был не только крупный бакинский нефтепромышленник, один из тех, кто создавал нефтяную индустрию нашего Баку на рубеже XIX и XX веков, но и меценат. Благодаря своему трудолюбию он прошел весь путь от простого жителя поселка Амираджан до известного во всей Российской империи миллионера.

Муртуза начинал свою карьеру скромным продавцом керосина. 15-летним мальчиком в 1870 году он продал свою арбу, устроился рабочим на промысле в окрестностях селений Балаханы - Забрат, где вычерпывал вручную нефть из мелких колодцев вместе с младшим братом Балой Ахмедом, выполняя на промысле самую тяжелую и грязную работу. Способного, трудолюбивого молодого человека заметил владелец промысла Мартов.

Вскоре Мухтаров становится мастером, в его ведение передаются механические мастерские на промысле. Муртуза произвел в полумеханизированном станке «Молот» кое-какие усовершенствования, в результате чего станок стал значительно долговечнее, а Мухтарова стали наперебой приглашать на промыслы владельцы - как незаменимого мастера по ремонту и устранению неполадок на скважинах. Поднакопив денег, ему удалось купить участок земли. И тут выпал счастливый жребий - на участке нашли нефть. Природная смекалка помогла удвоить и утроить капиталы.

Вскоре он становится одним из влиятельнейших капиталистов Баку. В 1890 году он уже открыл частную бурильную контору, которую расширял год от года. Так, например, он взял подряд и успешно пробурил скважину глубиной в десятки метров. В 1891 году в Сабунчи был открыт механический завод Мухтарова (к 1913 году здесь работало 950 рабочих, годовой оборот составлял 1100 тыс. рублей).

Через четыре года (1895) он создает модернизированный станок ударного штангового способа бурения, на который получает государственный патент. Это изобретение он назвал «бакинской бурильной системой».

Станок Мухтарова был значительно совершеннее всех, известных ранее. Он автор и ряда других изобретений, повышающих скорость добычи нефти. В конце XIX века Мухтаров вводит в строй целый завод бурильного оборудования на Биби-Эйбате. Это было первое в России промышленное предприятие по производству нефтяного оборудования. Недалеко от завода он выстроил трехэтажное здание для рабочих и служащих. Это привлекло к нему лучшую рабочую силу и принесло дополнительную прибыль.

Станки, оборудование, выпускаемые на заводе Мухтарова, продавались на российском рынке, экспортировались за границу. Он и сам часто закупал машины и инструменты за рубежом, особенно в Америке. Даже после революции шли контейнеры с оборудованием на имя Муртузы Мухтарова. Во время бакинской декабрьской стачки 1904 года Мухтаров был избран в комиссию, образованную на общем собрании нефтепромышленников для выработки условий, которые могли быть предложены бастующим и для переговоров с ними.

Любовь и согласие четы Мухтаровых не омрачала даже бездетность. Все силы своих щедрых душ они отдавали друг другу и дарили чужим детям. В этом дворце они организовали пансион для девочек. А сами они усыновили детей брата Муртузы Мухтарова - Балы Ахмеда. Мальчик, правда, скончался маленьким. Осталась дочь Умия.

Жизнь Муртузы Мухтар оглу Мухтарова - нефтепромышленника и мецената, закончилась трагично. Апрель 1920 г., первые дни революции. Во двор дворца въехали конные красноармейцы с постановлением об аресте хозяина и его семьи. Услыхав шум, он вышел на балкон. Возмутившись подобной наглостью, он спросил незваных гостей, как они осмелились въехать на лошадях во двор, устланный дорогим итальянским мрамором. Ответом был русский мат, на что Муртуза, не теряя самообладания, достал револьвер и застрелил посланников, оставив последнюю пулю для себя.

Он был похоронен во дворе мечети, которую он построил за 10 лет до своей смерти в 1910 году у себя на родине в Амираджане. Спустя более половины столетия дочь другого бакинского миллионера - Шамси Асадуллаева, приехав уже в независимый Азербайджан, в Баку из Америки, в одном из своих интервью как-то сказала, что из всех бывших бакинских миллионеров уважения достоин лишь Мухтаров.

Супругу Мухтарова Лизу ханым после гибели мужа поселили в подвале собственного дома, но в Баку оставаться становилось опасно, и фиктивно обвенчавшись с одним из турецких дипломатов, она выезжает в Стамбул. Однако ее спутник, «истинный мужчина», обманом завладев ее последним ларчиком с драгоценностями, скрылся.

О дальнейшей ее судьбе в эмиграции известно немногое. Дабы не подвергать опасности своих оставшихся тут родственников, она писем не писала. Как рассказывала ныне покойная Фаиза ханым Туганова, известный гинеколог и родственница Елизаветы Мухтаровой, та прожила во Франции до середины 50-х годов. Складывается впечатление, что судьба, одарив поначалу без меры, теперь с особой изощренной беспощадностью расправлялась с Мухтаровыми. Не пощадила она и их любимую дочь - Умию.

Похоронив в Турции скоропостижно скончавшегося от скарлатины мужа, Умия ханым возвращается в Баку, где вскоре, по мусульманским законам того времени, выходит замуж за брата своего покойного мужа, Алескера Ахмедова, который был значительно моложе нее.

Умия ханым получила хорошее музыкальное образование и обладала красивым голосом. С 30-х годов она работала в Театре оперы и балета. И даже участвовала в первой Декаде азербайджанского искусства в Москве. Но ей всю жизнь приходилось скрывать свое происхождение. В анкетах, в главе «родители» писала: отец - буровой мастер.

Ее сын Муртуза участвовал в Великой Отечественной войне, был ранен, после войны поступил в МГУ на юридический факультет. Потом долгое время работал в ЦК КПСС. Во время афганской войны был военным советником. Скончался в должности генерал-майора. А его сын, единственный прямой наследник Мухтарова – Владимир Ахмедов – кадровый российский дипломат, работал в одной из восточных стран.

*Все фото и изображения принадлежат их законным владельцам. Логотип - мера против несанкционированного использования.

Степан Георгиевич
Лианозов (1872-1951)
Крупный русский предприниматель и нефтепромышленник армянского происхождения. Степана Лианозова называли «русским Рокфеллером». Один из руководителей Русской генеральной нефтяной компании ("Ойль”). Участник организации "Торгпром”. Директор-распорядитель и член правления свыше 20 нефтепромышленных и других компаний, один из организаторов Русской генеральной нефтяной корпорации («Ойль»), созданной Русско-Азиатским, Международным и другими банками для конкурентной борьбы с «Товариществом братьев Нобель» и российскими предприятиями англо-голландской монополии «Шелл».
После Октябрьской революции 1917 года находился в эмиграции, активно боролся против Советской власти, возглавлял созданное в 1919 году при генерале Н. Юдениче в Эстонии «Северо-Западное правительство».
В 1920 году в Париже совместно с Г. Л. Нобелем, П. П. Рябушинским, Н. Х. Денисовым, П. О. и А. О. Гукасовыми участвовал в создании контрреволюционной организации «Торгово-финансовый и промышленный комитет» («Торгпром») для защиты интересов русских капиталистов.

Братья Маиловы
«Кавказский вестник» от 1917 года излагает эпизоды из жизни бакинских армян – братьев Маиловых.
Младший брат Илья Лазаревич был врачом, старший – Даниил Лазаревич был бизнесменом, членом учетно-ссудного торгово-промышленного комитета.
В 1910 году братья решили построить в Баку большое современное здание нового театра.
Постройке этого здания предшествовала интригующая история. Годом раньше популярный в то время оперный певец построил на набережной грандиозное здание для своей молодой жены. Ныне в этом здании располагается Азербайджанская Государственная нефтяная компания, находится оно на площади «АзНефть». Для проектирования этого здания были приглашены архитекторы из Рима и Венеции. В день, когда молодожены въехали в свой новый дом, на набережной был дан бал. На балу присутствовала вся знать города. Не пригласили только братьев Маиловых.
С чем связано такое пренебрежение – неизвестно. Но факт остается фактом. Братья решили отомстить. Недолго думая, они решили строить театр. Но для кого? Впрочем, случай представился довольно быстро…
Братья Маиловы имели свои цеха, славились как «короли икры».
Почему же они решили построить именно театр? Всему виной была женщина.
В 1910 году в Баку появилась знаменитая певица, ее красота и замечательный голос вскружили голову старшему из братьев-миллионеров Маиловых. Красавица-певица давала концерты то на улице Биржа (нынешняя ул. У.Гаджибекова), то в здании деревянного цирка, то в зимних клубах. Так как ее бакинские гастроли заканчивались, в ее честь в «казино» организовали прощальный вечер.
На вечере у нее спросили, когда она еще раз приедет в Баку. Она заявила, что, наверное, никогда! Так как не привыкла петь в цирках и казино. «Разве у таких богатых людей в вашем замечательном городе нет средств построить здание оперы, где музыкант мог бы показать свое мастерство?»– спросила певица.
Обиженный Маилов предложил ей приехать в Баку ровно через год, на открытие театра, который он построит специально в ее честь.
Проект театра в стиле «ренессанс» составил гражданский инженер Н.Г.Баев.
В истории строительства театральных сооружений в эпоху капитализма маиловский театр занимает особое место, так как был готов в рекордные сроки, учитывая уровень строительной техники того времени. Здание вместимостью около 1800 человек было построено менее чем за 10 месяцев.
28 февраля 1911 года состоялось открытие нового бакинского Театра оперы и балета. Старший Маилов послал телеграмму той самой певице с приглашением в Баку.
Она приехала. В открытии принимали участие практически все богатые люди города, музыканты и актеры.
В честь открытия театра певица, благодаря которой в Баку появился этот роскошный театр, дала концерт. Как только она закончила петь свою арию, на нее, словно дождь, посыпались деньги. Маилов подарил ей венки из цветов, которые были собраны из 25, 50 и 100-манатных денежных купюр.

Илларион Иванович
Воронцов-Дашков
(1837-1916)
Судьба отмерила ему долгий век. Его жизнь протекала на фоне четырех царей: Николай I крестил его, Александр II привечал способного военачальника, сделав светским генералом, при Александре III его назначили министром императорского двора и уделов, главным управляющим государственных конных заводов и пр., Николай II – призвал на службу на посту кавказского наместника.
Женившись в 1867 г. на графине Елизавете Андреевне Шуваловой, внучке и наследнице светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова, Илларион Иванович сосредоточил в своих руках львиную долю всех воронцовских богатств и к началу ХХ века стал вторым в списке самых крупных землевладельцев России (богаче были графы Орловы-Давыдовы и то ненамного).
Илларион Иванович был плотным, выше среднего роста смуглым брюнетом, с вьющимися легкой волной волосами, с чарующими черными глазами. Это был истинный джентльмен, страстный спортсмен, благородный начальник, смело принимавший на себя ответственность за все, что происходило у него в полку, не сваливавший вины на подчиненных, не мелочный, не придирчивый, стоявший горой за своих, готовый всегда откликнуться и помочь своим заступничеством, своим влиянием в высших кругах и своим, наконец, кредитом.
Он познал и монашескую милость и опалу. Аристократическое происхождение, близость к трону, занимаемые должности и неординарность личности делали его равно адресатом панегириков и мишенью для беспощадной критики. О нем судачили в столичных салонах.
Воронцов-Дашков был другом царя Александра III и до конца находился у постели умирающего царя. Николая II он не принял ни как личность, ни как императора.

Пётр Арсеньевич Смирнов (1831-1898).
Один из самых знаменитых русских виноторговцев и винопромышленников, жил в Москве и Санкт-Петербурге (с 1892 г.).
Век назад самым популярным товаром в России и самым популярным российским товаром в мире была «смирновская» водка.
Купец Смирнов в 1860 году сначала основал свою винную лавку в Москве, а вскоре построил водочный заводик, к началу XX века превратившийся в одно из крупнейших предприятий в отрасли, – Смирнов продавал до 100 млн бутылок ежегодно. Смирновские водки и вина (более 400 наименований) пили в России все, начиная с царской семьи и кончая простым народом.
Когда в конце XIX века была введена государственная «питейная» монополия, дела Смирнова пошатнулись, и «водочный король» вскоре умер, оставив тем не менее пятерым сыновьям и трем дочерям миллионное наследство. Его паи в товариществе перешли в равных долях к сыновьям. В 1902 году между наследниками возник конфликт и акционерно-паевая форма собственности в деле была ликвидирована. После 1917 года один из сыновей продал (как считают нынешние потомки Петра Смирнова, незаконно) право на использование фамилии американцам, которые превратили «Смирнов» в мировой бренд с объемом продаж более $1 млрд.
Купец 1-й гильдии, коммерции-советник, учредитель (1893 г.) и директор Товарищества водочного завода, складов вина, спирта и русских и иностранных виноградных вин активно занимался благотворительной деятельностью. Он был членом Московского комитета попечительства о бедных, почётным членом Московского совета детских приютов ведомства императрицы Марии Фёдоровны, попечителем Александро-Мариинского женского училища, почётным членом попечительского совета Московской глазной больницы, попечителем Иверской общины сестёр милосердия, старостой Благовещенского и Верхоспасского соборов Московского Кремля в 1870-е гг.
Эти традиции продолжили и его наследники, в частности сын Петр Петрович Смирнов (1868-1910).

Муртуза Мухтаров,- крупный бакинский нефтепромышленник. Родился в с. Амираджан Бакинской губернии. Трудовой путь начал учеником в слесарной мастерской (получал 10 коп. в сутки), затем работал мастером, машинистом бурения. Обратил на себя внимание энергией, предприимчивостью, организаторским талантом. Стал подрядчиком по бурению, выдвинулся в число крупнейших предпринимателей Баку. Построил ряд механических заводов в Бакинском промышленном районе, осуществил техническое перевооружение бурового дела. Состоял акционером общества Московско-Волжского нефтяного товарищества, администратором по делам Бакинского общества русской нефти.Был известен как щедрый благотворитель. Являлся попечителем Бакинского реального училища, Темирхан-Шуринской женской гимназии, почетным членом общества распространения грамотности и технических сведений среди горцев Терской области, почетным членом Петербургского мусульманского благотворительного общества, учредителем 40 стипендий для высших и средних специальных учебных заведений. Был почитателем западноевропейской культуры, вел борьбу с суевериями и предрассудками в среде горцев. С этой целью издавал в Баку газету «Таракки». Строил школы и мечети. Оставил о себе память как о человеке добром и чутком, добросовестном коммерсанте.Мардакяны, бывшая дача Муртуза Мухтарова, "дендрарий парк".Вокруг кипарисы, сосновые и лиственные деревья.Проходя по аллеям, и видя огромные деревья и старые постройки, невольно переносишся во времени лет на 100 назад.На территории этого парка в 1924-25гг. поэту С. Есенину были выделены две комнаты, в которых он работал. Комнаты устланы дорогими персидскими коврами. В них создали такую ауру, чтобы он прочувствовал себя как бы в Персии, куда поездка его так и не состоялась.В этот период С. Есенин создаёт знаменитые "Персидские мотивы". Интересна версия создания стихотворения " Шаганэ, ты моя Шаганэ ". Каждое утро для С. Есенина из соседнего села Шаган девушка приносила кувшин молока. Девушка – азербайджанка была необыкновенной красоты. Она стыдливо прятала глаза под чадрой. Девушка своего имени не назвала и С. Есенин её прозвал "Шаганэ" – то есть, девушка из селения Шаган.В центре парка неожиданно возникает большой двухэтажный дом с деревянными воротами, это дом в котором жил Муртуза Мухтаров, об этом говорит и табличка перед входом. Сам дом состоит из двух отдельных зданий соединенных между собой на уровне второго этажа мостиками с кованными металическими ограждениями.Пройдя через деревянные ворота, вы оказываетесь в небольшом тенистом дворике в котором несколько старых деревьев и пальм, очень много растений и цветов, затем поднимаемся по небольшая лестнице и оказываемся перед входом в первое из двух зданий комплекса.

Революционное подполье и «нефтяные короли»

Город Баку приобрел широкую известность после того, как здесь в середине XIX в. началась добыча нефти. На протяжении нескольких десятилетий темпы развития бакинской нефтедобывающей промышленности опережали темпы развития этой отрасли в других странах. В 60-е гг. на долю России приходилось 0,2 % мировой добычи и 0,3 % добычи нефти в США, в 70-е гг. соответственно 9,3 и 10,7 %, в 80-е гг. - 30,8 и 47,6 %, в 90-е гг. - 45,6 и 92 %. В 1898 г. Россия обогнала США и удерживала лидерство до 1901 г., после чего начался спад, продолжавшийся до 1906 г. Затем добыча нефти стабилизировалась примерно на уровне 30 % мирового производства и 50 % производства США, а в 1911–1917 гг. сократилась соответственно до 15 и 25 % {1} .

Начавшийся в 60–70-е гг. XIX в. нефтяной бум вызвал приток в нефтедобывающую промышленность иностранного (главным образом английского, немецкого и французского) капитала, на долю которого к началу XX в. приходилась половина всех капиталовложений в эту отрасль экономики {2} .

В 1908 г. в Баку действовало 170 нефтяных фирм с производительностью 487 млн. пуд. Почти половина добычи нефти приходилась на 10 фирм: Братья Нобель (1879 г.) - 63,4 млн, Каспийско-Черноморское товарищество (1883 г.) - 34,3 млн, А. И. Манташев и K o (1899 г.) - 24,9 млн, Каспийское товарищество (1887 г.) - 24,7 млн, Бакинское нефтепромышленное общество (1874 г.) - 22,9 млн, Питоев и K o (1907 г.) - 13,9 млн, Братья Мирзоевы (1886 г.) - 13,3 млн, Московско-Кавказское товарищество (1902 г.) - 13,1 млн, Арамазд (1901 г.) - 12,8 млн и Муса Нагиев - 12,2 млн. Всего 235,7 млн пуд. {3} .

Следующие 15 фирм (1. Общество для добычи русской нефти и жидкого топлива (1898 г.) - 11,3 млн. 2. Русское нефтяное общество (1896 г.) - 11,3 млн. 3. Биби-Эйбатское нефтепромышленное общество (1899 г.) - 11,0 млн. 4. Наследники Зубалова - 11,0 млн. 5. Шибаев и K o (1885 г.) - 9,4 млн. 6. Нефть (1913 г.) - 8,2 млн. 7. Нафталанское нефтяное общество (1905 г.) - 8,0 млн. 9. Европейская нефтяная компания (1901 г.) - 7,2 млн. 10. Шихово (1901 г.) - 7,0 млн. 11. И. Н. Тер-Акопов (1899 г.) - 7,0 млн. 12. Кавказ (1896 г.) - 6,3 млн. 13. А. С. Меликов и K o - 5,7 млн. 14. Тифлисское товарищество (1905 г.) - 5,6 млн и 15. Бенкендорф и K o - 5,5 млн) добывали еще 120 млн пуд. {4} .

Таким образом, 25 фирм давали около 70 % всей нефти.

Особое место в нефтедобывающей промышленности занимали братья Нобель. Сами Нобели были выходцами из Швеции, однако их превращение в нефтепромышленников произошло главным образом при содействии немецких банков: Берлинер хандельгезельшафт и Дисконтогезельшафт . Неудивительно поэтому, что отчетность «Товарищества братья Нобель» велась как на русском, так и на немецком языках, а в конторе товарищества накануне Первой мировой войны размещалось германское консульство. Немаловажную роль в становлении «Товарищества братьев Нобель» сыграли инженеры - выпускники Петербургского технологического института А. М. Белоножкин, М. Л. Белямин, И. Г. Гарсоев, Е. К. Петров и С. С. Тагианосов {5} .

21 января 1914 г., когда открылось очередное собрание акционеров товарищества, оказалось, что из 24,4 млн руб., на которые были предъявлены акции, братьям Нобель принадлежало всего 2,7 млн. Лидировали банки: Дисконтогезельшафт - 6,0 млн, Азово-Донской банк - 5,6 млн, Петербургский торговый (бывший Вавельберг) - 5,2 млн и Волжско-Камский - 1,7 млн. Названные четыре банка держали в своих руках более 75 % всех акций {6} .

Нобели сотрудничали не только с русскими и германскими, но и со шведскими банками. «Как показывает конфиденциальная нобелевская переписка, „Эншильда банк“, - пишет И. А. Дьяконова, - крупнейший банк Швеции, традиционно принадлежавший финансовой династии Валенбергов, вместе с тем находился под значительным влиянием семейства российских Нобелей, хотя далеко не столь решающим, как российский Волжско-Камский банк, где Э. Нобель был непосредственным председателем совета» {7} .

Второе место по объему производства долгое время занимало «Каспийско-Черноморское нефтепромышленное товарищество», контрольный пакет акций которого первоначально принадлежал семье французских Ротшильдов {8} . Главой этой семьи до 1905 г. был Альфонс Ротшильд, затем им стал его сын Эдуард. Сестра последнего Шарлота Беатрикс находилась замужем за одесским купцом Морицем (Морисом) Иоахимовичем Эфруси, который не только входил в правление общества, но и фактически руководил им {9} .

«Французские предприятия в России, - отмечал Л. Эвентов, - имели главный свой центр в лице банкирского дома Луи Дрейфус. Последний финансировал Бакинское нефтяное общество, Русское товарищество „Нефть“, „Тер-Акопов“, нефтепромышленное товарищество Рыльских наследников, братьев Мирзоевых и др. Представителем интересов французских капиталов выступала также банкирская контора „Розенберг и K o “. Кроме того, финансовые операции производились через отделения Лионского кредита, а также Северный банк, преобразованный позднее в Русско-Азиатский, и Петербургский международный коммерческий банк» {10} .

Первоначально Нобели ориентировались главным образом на внутренний рынок, Ротшильд - на экспорт. Затем по мере наполнения внутреннего рынка нефтью и нефтепродуктами нобелевская группировка тоже устремилась на внешние рынки. Здесь кроме Ротшильда они столкнулись с сильной конкуренцией американской нефтяной империи Рокфеллера и быстро поднимавшейся англо-датской группировкой Детердинга («Royal Datsh Schell Со»). В этих условиях Нобель и Ротшильд предпочли заключить между собой союз, который был скреплен созданием на основе нижегородского торгового дома «Поляк и K o » совместного нефтепромышленного и торгового общества «Мазут» {11} .

Однако удержать полностью под своим контролем русский рынок им не удалось {12} . «В 1912 г. „Royal Datsh Schell Со“ приобрела у парижских Ротшильдов сначала 80, а затем 90 % акций Каспийско-Черноморского общества, капитал которого составлял к этому времени 10 млн. руб., а также „Мазута“ - с капиталом в 12 млн руб. Взамен этого парижские Ротшильды получили крупный пакет акций „Royal Datsh Schell Со“ . К 1915 г. Детердингу принадлежало около 15 % добычи русской нефти» {13} .

Накануне войны нефтедобывающая промышленность России сконцентрировалась в руках трех фирм: «Рашен женераль ойл компани», «Ройяль Дэтч Шелл» и «Т-во братьев Нобель».

«Перечисленные три группы Ойль, Ройяль Дэтч Шелль и Т-во братьев Нобель, - писал Л. Эвентов, - различными путями были связаны друг с другом. Связь основывалась, во-первых, на личной унии: Манташевы, Гукасовы, Нобели, Путилов, Лианозов и другие владели пакетами акций почти в каждой из названных групп. Манташевы и Гукасовы были тесно переплетены с Лианозовым, а в Т-ве Нобель видными акционерами являлись Манташев и Гукасов. А. И. Путилов - председатель Ойля был членом совета Т-ва братьев Нобель, а Э. Л. Нобель - членом правления Т-ва нефтяного производства „Лианозова сыновья“. Во-вторых, общность интересов основывалась на совместном участии всех трех групп в одних и тех же предприятиях. В 1913 г. три эти группы добывали 290 млн пуд. нефти из 564, т. е. более 52 %, и концентрировали в своих руках 75 % всей торговли нефтью (Ойл - 131, Детердинг - 80, Нобель - 79 млн пуд.)» {14} .

Соперничество между тремя названными группировками продолжалось. К 1917 г. «Товариществу братьев Нобель» удалось получить более половины акций «Рашен женераль ойл компани» и объединить вокруг себя 22 нефтяные компании, что позволило ему не только сохранить, но и укрепить свои позиции {15} .

Имеются многочисленные свидетельства о том, что бакинские нефтепромышленники оказывали революционному подполью самую разную, в том числе и материальную, поддержку.

«Из коллоссального количества конфликтов, разрешенных Союзом нефтепромышленных рабочих (1907–1908 гг.), - вспоминал социал-демократ А. Рохлин, - подавляющее большинство принималось нефтепромышленными фирмами почти безоговорочно; безоговорочно эти фирмы вносили в кассу союза штрафы за те или иные проступки. Представители крупнейших фирм не раз и не два вносили деньги на те или иные нужды партийной организации (наша большевистская организация, нечего греха таить, не брезговала и этим источником дохода, хотя - это надо отметить - тут не было ничего похожего на те даяния, которыми пользовались шендриковцы; укажу хотя бы на 10-тысячный куш, полученный ими от нефтепромышленников при заключении декабрьского (1904 г.) договора, т. е. при обстоятельствах, которые [придавали получке характер подкупа . Те же крупнейшие фирмы не раз и не два искали у нас защиты (помню случай обращения Манчо к Биби-Эйбатскому райкому уже в самое тяжелое время, кажется в 1911 г., от приставаний и налетов разного рода „эксов“)» {16} .

Факт получения денег от нефтепромышленников признавал позднее уроженец Вены рабочий Иван Прокофьевич Вацек {17} , перешедший из австро-венгерского в русское подданство и на протяжении многих лет являвшийся кассиром Бакинского комитета РСДРП {18} . Отмечая, что большевики использовали материальную поддержку «буржуазных элементов», он писал: «Брали мы с управляющих, заместителей и заведующих, вообще с либеральной публики» {19} .

Кто же входил в состав этой «либеральной публики»? Касаясь данной проблемы и подчеркивая, что имеет в виду только меньшевиков, С. Я. Аллилуев утверждал, что денежная помощь поступала «из несгораемых стальных касс королей нефти: Гукасова, Манташева, Зубалова, Кокорева, Ротшильда, Нобеля и многих других миллионеров, бросавших им крохи из своих сверхприбылей» {20} .

Частично с воспоминаниями С. Я. Аллилуева перекликаются воспоминания рабочего И. Бокова, который писал, что когда один из братьев Шендриковых, оставивших заметный след в истории бакинского рабочего движения 1904–1905 гг., покидал Баку, он «получил от нефтепромышленника Гукасова взятку - 20 000 руб.» {21} . Даже если допустить, что в утверждении И. Бокова есть элемент преувеличения и уменьшить названную им цифру в несколько раз, все равно получается достаточно крупная сумма. Можно представить себе, какие деньги поступали в распоряжение Шендриковых до этого, если за труды и молчание им было выдано столь щедрое «выходное пособие».

К сожалению, упоминая фамилию Гукасова, ни С. Я. Аллилуев, ни И. Боков не назвали его имени. Между тем с нефтяным бизнесом были связаны три брата Гукасовых: Павел (р. 1858), Аршак (р. 1864) и Абрам (р. 1872) Осиповичи.

Павел и Аршак долгое время стояли во главе «Каспийского нефтепромышленного товарищества» в России, Абрам представлял его интересы в Лондоне {22} . Кроме того, они были связаны еще с целым рядом нефтепромышленных обществ, в том числе с акционерным обществом «А. И. Манташев и K o » и лианозовским «Московско-Кавказским нефтепромышленным и торговым товариществом» {23} . О влиянии братьев Гукасовых свидетельствует тот факт, что на протяжении долгого времени сначала Павел, а затем Аршак занимали должность председателя Совета съезда бакинских нефтепромышленников {24} .

Характеризуя П. О. Гукасова, следует отметить, что он контактировал с целым рядом лиц, имевших революционное прошлое, оказывал им содействие в поисках работы и способствовал их карьере. Среди них можно назвать бывшего чернопередельца Юрия Макаровича Тищенко и бывшего народовольца Абрама Никитича Дастакова (другое написание фамилии - Достаков) {25} .

Летом 1908 г. на Павла Осиповича поступил донос о том, что он и еще несколько предпринимателей передали армянскому архиепископу Герегину для церкви и на революционные цели 100 тыс. руб. Допрошенный по этому поводу П. О. Гукасов данный факт не подтвердил {26} . Но было бы и странно, если бы он дал подтверждающие показания.

20 октября 1907 г. газета «Утро России» опубликовала заметку, в которой говорилось: «Вчера в доме 24 по Кирочной ул., принадлежащем Ратькову-Рожнову, чинами охранного отделения произведен обыск в квартире известного нефтепромышленника Тер-Гукасова, проживающего в названной квартире с сыном» {27} . По указанному выше адресу проживал Павел Осипович Гукасов {28} . Чем был вызван этот обыск, мы не знаем. Но для его проведения требовались веские основания, так как к этому времени П. О. Гукасов был не просто нефтепромышленником, он занимал пост председателя Совета Русского торгово-промышленного банка, входил в состав Совета съездов представителей промышленности и торговли и являлся одним из шести членов Государственного совета по выборам от предпринимателей России {29} .

Не исключено, что причина обыска была связана с тем, что в 1907 г. имя младшего сына П. О. Гукасова Левона всплыло при проведении «дознания о сыновьях статского советника Константина и Александра Докукиных (военная организация эсеров)» . В связи с этим 7 июня 1907 г. начальником Петербургского жандармского управления было отдано распоряжение о проведении у него на квартире обыска, но тогда «за выездом» Л. П. Гукасова из столицы он произведен не был {30} и последовал, видимо, после его возвращения домой.

Аршак Осипович Гукасов был замечен в посещении во время одного из пребываний за границей редакции центрального органа партии «Дашнакцутюн» газеты «Дрошак». Охранка считала его причастным к созданию Армянского культурного союза, который использовался дашнаками как одно из легальных прикрытий их нелегальной деятельности {31} . Имеются также сведения, что А. О. Гукасов контактировал с членами нелегальной мусульманской социал-демократической организации «Гуммет» и содействовал созданию ею собственной легальной газеты {32} .

Все это вместе взятое дает основание думать, что фамилия Гукасова появилась в списке кредиторов революционного подполья, который содержится в воспоминаниях С. Я. Аллилуева, не случайно.

Еще в большей степени это касается Александра Ивановича Манташева.

А. И. Манташев родился в Тифлисе 3 марта 1842 г. в семье крупного торговца {33} , в 1871 г. стал тифлисским купцом 1-й гильдии {34} , а после смерти отца наследовал его дело {35} . Обратив в 80-е гг. внимание на нефтяной бизнес, А. И. Манташев совместно с М. О. Арамянцем, Г. А. Тумановым и А. Цатуровым создал нефтепромышленную фирму, которая затем была преобразована в акционерное общество «А. И. Манташев и K o ». Кроме того, он являлся акционером «Каспийского товарищества», акционерных обществ «Братья Нобель», «Питоев и K o », «Мирзоев и K o », Азово-Донского и Тифлисского коммерческого банков, входил в руководство этих банков, а в последнем с 1881 г. занимал пост председателя правления {36} . Наследство А. И. Манташева оценивалось более чем в 20 млн руб. {37} .

13 февраля 1904 г. Департамент полиции поставил Тифлисское охранное отделение в известность о том, что им получены агентурные сведения, будто бы нефтепромышленник А. И. Манташев «три месяца назад» пожертвовал на революционное движение «миллион рублей» {38} .

В ответ на это 24 апреля начальник Тифлисского охранного отделения ротмистр Ф. А. Засыпкин сообщил: «Проживающий в городе Тифлисе Александр Манташев - известный армянский миллионер, до возникновения в прошлом 1903 г. армянского движения в острой форме, направленного против русского правительства, имел несомненную связь с движением, направленным против Турции преимущественно; в данное время он уже не решился бы оборвать свою связь и во всяком случае, безусловно, снабжает революционеров деньгами; указания на пожертвование им миллиона рублей все же сомнительно» {39} .

Несмотря на то что имевшиеся в распоряжении Департамента полиции сведения о миллионном пожертвовании были поставлены Тифлисским охранным отделеним под сомнение, в самом Департаменте на этот счет придерживались иного мнения. Об этом свидетельствует «Исторический очерк об армянской федеративной партии „Дашнакцутюн“», подготовленный для служебного пользования жандармским подполковником Л. И. Ивановым. «Нефтепромышленник Манташев, - читаем мы здесь, - например, заплатил один миллион, но, кажется, сделал это как „вспомогательный член“ „Дашнакцутюн“, он же основал в Лондоне армянский банк, где теперь находятся „церковные“ армянские денежки, и он же находится в союзе с Ротшильдом» {40} .

Что касается участия в финансировании революционного движения семьи Зубаловых, то пока удалось обнаружить только один факт, относящийся к 1910 г. и свидетельствующий о том, что в это время лидер грузинских меньшевиков Н. Н. Жордания получал ежемесячное содержание в размере 100 руб. от «хозяина Народного дома» в Тифлисе Зубалова {41} . Народный дом был построен на средства сыновей нефтепромышленника Константина Яковлевича Зубалова (1828–1901): Левана (1851–1915), Стефана (1860–1904), Петра (р. 1862) и Якова (р. 1876) {42} . На содержании кого из них находился лидер грузинских меньшевиков, требует выяснения. При этом необходимо иметь в виду что Константин Яковлевич Зубалов состоял в браке с Елизаветой Михайловной Тумановой (Кавказ, 1881, 30 декабря), сестра которой, Анастасия, была второй женой редактора газеты «Квали» Г. Е. Церетели, (см. далее: с. 588).

В 20-е гг. XX в. была опубликована схема связей кавказских социал-демократов, относящаяся к 1901–1902 гг. Она включала в себя около 60 человек из Баку, Батума и Тифлиса. В этой схеме фигурировала и фамилия Зубалов {43} . Установить, кто именно из Зубаловых находился в поле зрения охранки, пока не удалось. Но можно отметить, что в 1904 г. Тифлисское охранное отделение вело наружное наблюдение за Давидом Антоновичем Зубаловым {44} , приходившимся двоюродным братом владельцам Народного дома {45} .

К началу XX в. один из пионеров нефтяного бизнеса в России, Василий Александрович Кокорев уже давно пребывал в ином мире (он умер в 1889 г). В преклонном возрасте находился и его сын Александр Васильевич (ок. 1848–1908) {46} , который жил в Петербурге и принадлежал к числу крупнейших акционеров Волжско-Камского коммерческого банка {47} . Сам А. В. Кокорев вряд ли поддерживал связи с революционным подпольем. Поэтому С. Я. Аллилуев мог иметь в виду не его лично, а кого-то из руководителей созданного им Бакинского нефтепромышленного общества. О том, что в окружении А. В. Кокорева могли быть лица, связанные с революционным подпольем, свидетельствуют имеющиеся в нашем распоряжении сведения об одном из управляющих Бакинского нефтепромышленного общества, Андрее Васильевиче Каменском, который находился в родстве с бывшим народовольцем, позднее эсером, Львом Карловичем Чермаком и одним из лидеров партии эсеров, Борисом Викторовичем Савинковым {48} .

Так же, видимо, обстоит дело с Ротшильдом, который хотя и являлся владельцем «Каспийско-Черноморского нефтепромышленного товарищества», однако никогда в России не жил. Упоминая его фамилию, С. Я. Аллилуев мог иметь в виду только руководство этого товарищества, среди которого, как будет показано далее, находились и лица, имевшие в революционном подполье родственные связи, и лица, оказывавшие ему материальную поддержку {49} .

Фирма «Братья Нобель» была создана потомками шведского предпринимателя Иммануила Нобеля (1801–1872), который имел четверых сыновей: Роберта (1829–1896), Людвига (1831–1888), Альфреда (1833–1896) и Эмиля (1843–1864). Русские Нобели - это в основном потомки Людвига Иммануиловича и его сына Эмануила Людвиговича (1852–1932), который возглавлял после смерти отца семейный бизнес. У него было семеро детей: Эстер-Вильгельмина (1872–1929), Людвиг (1874–1935), Ингрид (1879–1929), Марта (1881–1973), Рольф (1882–1947), Эмиль (1885–1951) и Густав (1886–1955) {50} .

Никаких сведений о том, что Э. Л. Нобель или кто-нибудь из его потомков лично жертвовал средства на революционное движение, обнаружить не удалось. Но имеются данные о том, что в декабре 1904 г. крупная денежная сумма на финансирование забастовочного движения была предложена находившемуся в Баку представителю ЦК РСДРП руководством фирмы «Братья Нобель» {51} .

Показательно также, что двоюродный брат Э. Л. Нобеля Дмитрий Классович Нюберг являлся членом «Свободной народной партии», созданной в Сибири бывшим шлиссельбуржцем В. А. Карауловым, и в начале 1906 г. привлекался к дознанию по обвинению в содействии революционному движению на Сибирской железнодорожной магистрали {52} . В двоюродном родстве с Э. Л. Нобелем находился Александр (Сентери) Нуортева, отец которого, Альфред, был братом Класса Нюберга. А. Ноуртева принадлежал к числу видных деятелей финской социал-демократии, в 1907 г. он принимал участие в организации переезда И. В. Ленина из Финляндии в Швецию {53} .

Революционные связи имел и зять Э. Л. Нобеля, муж его дочери Марты, военный врач Георгий Павлович Олейников {54} . Сын фельдшера, он родился 8 апреля 1864 г. в заштатном городе Краснокутске Богодуховского уезда Харьковской губернии. До 1883 г. обучался в Саратовской и Ташкентской гимназиях, с 1883 по 1887 г. - в Петербургском университе, с 1887 по 1891 г. - в Военно-медицинской академии {55} . Г. П. Олейников был не только однокурсником А. И. Ульянова, но и входил в число его друзей {56} . И хотя к делу 1 марта 1887 г. он, по всей видимости, отношения не имел, показательно, что через три года был замечен в контактах с кружком Карла Кочаровского. Этот кружок возник в Петербурге к началу 1888 г. Он не только начал собирать вокруг себя народовольчески настроенные элементы по всей России, но и установил (через Я. Юделевского) контакты с народовольческой эмиграцией (Ю. Раппопорт). Среди лиц, с которыми был связан кружок К. Кочаровского, можно назвать Дмитрия Константиновича Агафонова, Михаила Ивановича Бруснева, Ивана Павловича Глаголева, Бориса [Андреевича] Крыжановского, Вячеслава Александровича Кугушева, Виктора Константиновича Курнатовского, Константина Францевича Неслуховского, Владимира Николаевича Переверзева, Симу Марковну Познер, Давида Соскиса, Юрия Макаровича Тищенко, Александра Петровича Фан дер Флита, Андрея Юльевича Фейта, Николая Михайловича Флерова и др. {57} .

О политических позициях, которые занимал Г. П. Олейников позднее, свидетельствует то, что 18 декабря 1904 г. он поставил свою подпись под петицией врачей с требованием созыва Учредительного собрания {58} , а в 1905 г. принял участие в создании Радикальной партии {59} .

Основные положения ее программы сводились к следующему: а) переход от монархии к республиканской форме правления на основе всеобщих, прямых, равных и тайных выборов; б) превращение России в федерацию самоуправляющихся областей подобно Соединенным Штатам Америки; в) ликвидация национальных, сословных и вероисповедных ограничений; г) отделение церкви от государства; д) предоставление населению политических свобод; е) выкуп всех частновладельческих земель; ж) безвозмездное отчуждение государственных, удельных, кабинетских и церковных земель; з) наделение крестьян землей по трудовым нормам; и) переход к городским и сельским общинам всех предприятий, обслуживающих нужды местного населения: водоснабжения, снабжения газом и электричеством, местных путей сообщения, складов продовольственных и врачебных средств; к) сосредоточение в руках государства тех отраслей производства и предприятий, которые фактически составляют монополию частных лиц или учреждений, как то: эксплуатация путей сообщения и недр земли, производство сахара, страховые операции и т. д.; л) введение 8-часового рабочего дня, а также предоставление рабочим права на забастовки и объединение в профсоюзы; м) замена прямых налогов прогрессивным подоходным и имущественным налогообложением; н) реформа армии на милиционной основе {60} .

В декабре 1905 г. Г. П. Олейников был арестован на заседании Петербургского Совета рабочих депутатов {61} . Не исключено, что именно он («некий Олейников») вместе с Н. В. Мешковым фигурировал 5 декабря 1911 г. в донесении начальника Петербургского охранного отделения как лицо, причастное к материальной поддержке большевистской газеты «Звезда». Основанием для такого предположения служит то, что один из издателей «Звезды», Н. А. Иорданский, еще с 90-х гг. XIX в. был знаком с Л. М. Рейнгольдом, который вместе с Г. П. Олейниковым принадлежал к числу наиболее активных членов Радикальной партии {62} .

Если армянское движение получало материальную поддержку от А. И. Манташева, то мусульманское движение - от Гаджи Зейнал Абдина Тагиева. Г. З. А. Тагиев был не только нефтепромышленником, он входил также в Совет Петербургского международного коммерческого банка {63} . «Среди бакинских панисламистов, - доносил 30 мая 1911 г. секретный сотрудник Бакинского охранного отделения Мустафа, - видную роль играет присяжный поверенный Топчибашев, проживающий на углу Персидской и Церковной улиц в д. Казимова, бывший редактор газеты „Каспий“, он с тех пор состоит в большой дружбе с Гаджи Зейнал Абдин Тагиевым, оказывающим широкую материальную помощь панисламистам» {64} .

В молодости А. М. Топчибашев принимал участие в революционном движении, и его фамилию можно найти в справочнике «Деятели революционного движения в России» {65} . Став присяжным поверенным, «в Баку он женился на дочери социал-демократа Гасан-бека Меликова (ныне покойного), с которым был в большой дружбе» {66} . В 1906 г. А. М. Топчибашев стал депутатом I Государственной Думы и принял участие в составлении Выборгского воззвания {67} . Некоторые бакинские большевики позднее с теплотой вспоминали его гостеприимную квартиру {68} .

По данным охранки, относящимся к октябрю 1911 г., «в очень близких отношениях с Тагиевым» находился нефтепромышленник Иса-бек Ашурбеков {69} . «Ашурбеков, - читаем мы в одном из документов Департамента полиции, - по агентурным сведениям заведующего Бакинским охранным пунктом, относящимся к 1906 г., входил в состав мусульманской социал-демократической организации „Гуммет“» {70} , «в том же 1906 г. разъезжал по Шушинскому уезду под видом сбора пожертвований в пользу голодающих мусульман, а в действительности вел преступную противоправительственную агитацию» {71} . «10 июня 1907 г. Ашурбеков был задержан и заключен под стражу, но чем окончилось следственное производство, сведений не имеется» {72} . По воспоминаниям, некоторое время И.-б. Ашурбеков входил в Финансовую комиссию Бакинского комитета РСДРП {73} . Позднее он был обвинен в связях с охранкой {74} .

Некоторые нефтепромышленники не только оказывали революционному движению материальную помощь, но и сами участвовали в нем. В качестве примера можно назвать Глеба Сидоровича Шибаева.

Его отец Сидор Мартынович происходил из крестьянской старообрядческой семьи Богородского уезда Московской губернии. Свою карьеру он начал служащим на Богородско-Глуховской мануфактуре Захария Саввича Морозова, в 1844 г. под Богородском вместе с Иваном Саввичем Морозовым основал собственную фабрику, а затем вместе с Тимофеем Саввичем - Тверскую мануфактуру {75} . В 1865 г. С. М. Шибаев стал московским купцом 1-й гильдии, в которой состоял вплоть до своей смерти 30 августа 1888 г. {76} Незадолго до этого он учредил нефтепромышленную фирму «С. М. Шибаев и K o » {77} .

В 1899 г. после смерти его жены Евдокии Викуловны наследство перешло к детям {78} . Достигнув двадцати лет, миллионное состояние получил младший сын Глеб {79} . В 1902 г. он закончил гимназию и поступил в Московский университет, уже на первом курсе примкнул к революционному движению, был арестован и привлечен к переписке {80} , а 1 марта 1903 г. выслан под особый надзор полиции в Пензенскую губернию {81} . Отбыв срок, он вернулся домой, но связи с революционным подпольем не прервал. От него тянется ниточка к кавказской дружине, сражавшейся в декабре 1905 г. на баррикадах Москвы {82} .

Если Г. С. Шибаев был предпринимателем-революционером, то некоторые революционеры сами делали предпринимательскую карьеру. В качестве примера можно назвать бывшего народника Георгия (Юрия) Макаровича Тищенко (1856–1922), который в 1879 г. председательствовал на последнем воронежском съезде «Земли и воли», а затем стал одним из членов «Черного передела». Эмигрировав, он закончил Мюнхенский политехникум, в 1883 г. вернулся в Россию и был арестован. По окончании срока ссылки некоторое время жил в Пермской губернии, в 1887 г. поселился на Кавказе, сначала в Тифлисе, затем в Баку {83} .

Здесь Ю. М. Тищенко получил место в конторе Совета съезда нефтепромышленников, близко сошелся с П. О. Гукасовым, через некоторое время стал «секретарем съезда нефтепромышленников», затем «управляющим конторою» «того же съезда». В 1896 г. Ю. М. Тищенко оставил должность управляющего конторой нефтепромышленников, после чего П. О. Гукасов пригласил его к себе на должность помощника. В таком качестве он оставался до 1900 г., когда стал управляющим конторой «Каспийского нефтепромышленного товарищества» {84} , к началу Первой мировой войны входил в руководство 22 акционерных обществ и являлся совладельцем товарищества «П. О. Гукасов и K o » {85} .

В одном из доносов на Ю. М. Тищенко мы читаем: «Он потратил десятки тысяч на поддержание революционной газеты „Товарищ“, щедро поддерживал в печальное время „Союз Союзов“ и Совет рабочих депутатов, он же десятками тысяч поддерживал свою партию (имеется в виду партия эсеров. - А.О. ) через своих друзей Тютчева, Натансона и других, есть даже основание думать, что на его деньги было организовано ужасное покушение на Аптекарском острове» {86} .

Насколько эти сведения соответствуют действительности, еще требует выяснения, но можно отметить, что, поданным наружного наблюдения, он действительно поддерживал контакты с членом ЦК партии эсеров Николаем Сергеевичем Тютчевым, а также с известным социал-демократом, присяжным поверенным Николаем Дмитриевичем Соколовым {87} . Показательно также, что в посвященном Ю. М. Тищенко некрологе хотя и отмечалось, что, заняв видное положение в предпринимательских кругах, он «отошел от революционной работы», но подчеркивалось, что при этом он «всегда оказывал всяческое содействие начинаниям и предприятиям левых групп русской общественности» {88} .

Итак, можно констатировать, что определенная часть влиятельнейших нефтепромышленников находилась в крайней оппозиции к существовавшей власти и была готова поддерживать в борьбе с ней самые радикальные, в том числе революционные, силы.

| |

В 1904 году в Баку произошли беспорядки, в ходе которых был нанесен громадный ущерб нефтепромыслам. В результате Российская Империя перестала быть мировым лидером по добыче нефти, а экспорт главного нефтепродукта того времени — керосина — сократился в три раза. Отечественные нефтепромышленники заявляли, что поджоги спровоцировали их американские конкуренты. Найденные нами документы и свидетельства позволяют восстановить предысторию и реальную картину этой катастрофы.

Евгений Жирнов

"Употреблять вместо хлороформа"

Конкуренция между российским и иностранным керосином началась еще в те времена, когда он был еще слишком дорог для массового применения в освещении и продавался главным образом в аптеках. Как и любое вновь открытое вещество, его пытались применить в медицине, о чем доктор Г. Гирцель из Лейпцига в 1864 году сообщал:

"Этот петролемный эфир советовали употреблять вместо хлороформа, для приведения в бесчувственное состояние (анестезирование). Гораздо важнее его значение как наружного средства против различных болезней, в особенности для втирания. С этою целью в торговле уже очень давно встречается особенный, тщательно очищенный и своеобразно приготовленный, петролемный эфир под названием "Петролемный эфир для втирания"".

Как писал доктор Гирцель, это средство применяли при ревматизме, различных воспалениях и даже при лечении "болезней неопределенного свойства" в качестве обезболивающего:

"Следствием употребления этого средства было мгновенное значительное облегчение боли, которая, по прошествии нескольких часов, до 24, снова возвращалась в сильнейшей степени и требовала снова употребления этого средства".

Фармацевты, торговавшие керосином, отдавали предпочтение продукту, сделанному за океаном, по весьма прозаической причине — качество отечественного оставляло желать много лучшего. В "Историческом очерке развития горного дела на Кавказе" говорилось:

"Бакинский керосин часто даже вовсе не горел, давая лишь копоть и чад, что объясняется тем, что большинство заводчиков, незнакомые с техникой самого дела, не понимали и необходимости технических улучшений, выпуская на рынок керосин, наполовину состоявший из бензина и соляровых масел".

Бакинский керосин часто даже вовсе не горел, давая лишь копоть и чад

Ничего странного в подобной ситуации не было. С 1850 года нефтепромысел в Баку осуществлялся по откупной системе — откупщики вели добычу нефти на государственной земле за счет собственных средств, внося в казну установленную плату. Монопольное положение позволяло держать высокие цены на нефть и продукты ее полукустарной обработки. Нефть продавалась по 50 коп. за пуд (1 пуд — 16,38 кг). А быстро набиравшее популярность у обывателей осветительное масло — керосин в поволжских губерниях России доходил до 5 руб. за пуд (для сравнения: фунт черного хлеба там в то время стоил 1,5 коп., пуд, соответственно,— 50 коп.).

Астрономические цены вызвали ажиотаж среди желающих быстро улучшить свое материальное положение, и к 1870 году в Баку кроме заводов миллионера В. А. Кокорева и откупщика И. М. Мирзоева действовало еще 43 керосиновых производства. Из-за конкуренции цены снижались, но продолжали оставаться очень привлекательными для изготовителей и продавцов керосина — 3 руб. 75 коп. с доставкой в Нижний Новгород в 1869 году, 4 руб. в 1870-м и 1871-м, 3 руб. 50 коп.— в 1872 году.

Но благоприятной конъюнктурой воспользовались и американские нефтепромышленники, у которых цена пуда керосина с доставкой в порты восточного побережья Соединенных Штатов, по расчетам русских экономистов, составляла 38 коп. Так что, по данным статистики, с 1864 по 1868 год практически весь продававшийся в столицах и крупных городах России керосин был американским. Только в 1869 году доля бакинского керосина там достигла 12%, а в 1870 и 1871 годах с трудом выросла до 20%.

"Переполнив весь мир керосином"

Внедрение любого новшества, предложенного "Товариществом братьев Нобель", вызывало активное сопротивление старых нефтепромышленных фирм

Специалисты горного дела объясняли, что ситуацию, когда страна имеет запасы нефти, а сверхдоходы получают американцы, можно исправить только одним способом — отменить откупную систему и передать нефтеносные земли в пользование частным лицам и обществам. В 1871 году проблема рассматривалась комиссией, назначенной наместником на Кавказе великим князем Михаилом Николаевичем, затем новой комиссией — в Санкт-Петербурге, и 1 февраля 1872 года император Александр II утвердил новые "Правила о нефтяном промысле", с 1873 года отменявшие откупа на добычу нефти.

В Баку и вокруг него немедленно началась настоящая нефтяная лихорадка. В обстоятельном докладе М. И. Лазарева, представленном в 1889 году Обществу для содействия русской промышленности и торговле, об этом времени говорилось:

"Крайняя простота заводского дела, а что самое главное — легкость добычи нефти при неглубоком бурении в 20-25 саженей (1 сажень — 2,1336 метра.— "История" ),— все это настолько было доступно, что все, имевшее лишнюю копейку, бросилось тогда в нефтяное дело. С купцами конкурировали в этом рвении и в этой нефтяной горячке и старшие нотариусы окружных судов, и даже местный военно-морской прокурор".

Прокурор, как писал Лазарев, к всеобщему удивлению, объявил себя потомственным бакинским беком и использовал это фиктивное основание для захвата всегда считавшегося общественным и потому не имевшего владельца участка земли в нефтеносном районе.

Для приобретения обширных перспективных площадей использовались все возможные способы. В обзоре истории и состояния нефтяной промышленности России, составленном в 1912 году известным экономистом и правоведом М. И. Ушаковым, рассказывалось:

"С уничтожением откупной системы (с 1 января 1873 года) в Бакинском районе площади земли, принадлежащей казне, в некоторой части раздаются отдельным частным лицам (напр., Лазареву, княгине Гагариной и др.), а затем известное пространство их было разбито на участки и продано с торгов".

Проведенные торги дали поразительные результаты. Выставленные на продажу 48 участков были оценены в 552 тыс. 221 руб., а проданы в пять с лишним раз дороже — за 2 млн 980 тыс. 307 руб. Для сравнения: за 22 года действия откупной системы казна получила 3 млн руб.

Все, имевшее лишнюю копейку, бросилось тогда в нефтяное дело

Но вложенные тогда деньги окупались сполна, если земля оказывалась богатой нефтью. Так, один из участков, купленный в 1872 году за 9 тыс. 55 руб., в 1897 году был перепродан англичанам за 5 млн руб.

Отказ от откупов привел и к резкому увеличению добычи нефти. Если в 1872 году в Баку добыли 1,395 млн пудов нефти, то в 1873 году — 3,904 млн пудов, а в следующем году — 4,702 млн. Одновременно росла и переработка. За первые пять месяцев действия новых "Правил о нефтяном промысле" в Баку появилось 80 новых керосиновых производств. В 1874 году бакинский керосин отвоевал у американского уже треть рынка в столицах и крупных городах.

Однако нефтедобытчики и переработчики из Соединенных Штатов, а вместе с ними и русские купцы, продававшие американский керосин в России, не собирались сидеть сложа руки. На рост производства в Баку они ответили резким увеличением ввоза. Экономист и публицист С. И. Гулишамбаров в 1887 году писал:

"Переполнив весь мир керосином, американцы не забыли, разумеется, и России. И действительно, в 1873 г. и 1874 г. этого товара привезли в Россию так много, что и здесь предложение превысило спрос. В 1869 году к нам привезено из Америки 1.099.427 пуд. керосина, в 1870 г.— 1.440.970 пудов, в 1871 г.— 1.720.420 пудов, в 1872 г.— 1.790.335 пудов. В следующем 1873 году, когда в Баку было приготовлено слишком вдвое более предыдущего года, из Америки привезено 2.701.143 пуда. Понятное дело, что в 1873 г. осталась масса непроданного товара. Несмотря, однако, на это, в 1874 году было привезено еще 2.524.161 пуд".

Обострение конкурентной борьбы привело к небывалому прежде падению цен на керосин — до 1 руб. 90 коп. за пуд. Для бакинских нефтепромышленников, в особенности мелких и средних, это была настоящая катастрофа. Ведь они вкладывали в дело, как правило, только небольшие собственные деньги. Как вспоминали современники, кредиты владельцам крошечных и малых промыслов давали только частные лица под 30-40% годовых. Обзавестись оборотным капиталом под меньший процент у европейских банкиров не представлялось возможным — в это же время начались финансовые затруднения в Германии и Австро-Венгрии. Ко всему прочему, нефтепереработчики должны были платить в казну акциз — 15 коп. с пуда керосина, причем вперед, до выпуска продукции. А с учетом огромных непроданных остатков эти копейки усиливали и без того неподъемную финансовую нагрузку на керосиновые заводы.

Казалось бы, американцы победили конкурентов из Российской Империи полностью и окончательно. Но худа без добра не бывает, и в 1874 году в Баку потянулись те, кому денег было не занимать. Братья Нобель, например, выгодно приобрели в переживавшем свой первый нефтяной кризис городе участок, на котором построили оснащенный по последнему слову техники нефтеперерабатывающий завод, а затем начали все более и более расширять свой нефтяной бизнес. Однако, что было не менее важным, они участвовали в комиссии по выработке мер противодействия американскому керосиновому натиску. Нобели, давно и с успехом занимавшиеся производством оружия для русской армии, пользовались авторитетом у правительственных чиновников, и потому их предложение — поднять акцизы на американский керосин и обнулить на русский, горячо поддержанное всеми отечественными нефтепромышленниками,— было утверждено Министерством финансов и начало действовать 1 сентября 1877 года. Тогда же было признано необходимым взымать акциз с американцев не кредитными рублями, а золотой монетой, что из-за разницы их курсов повышало ввозные платежи еще на 40%. Так что в реальности этот сбор стал запретительным барьером, и к 1883 году ввоз американского керосина в Россию прекратился.

"С огромными барышами"

Покровительственный ввозной тариф избавил отечественных нефтепромышленников от заокеанских конкурентов на внутреннем рынке, но лучше разбиравшиеся в хитросплетениях российской внешней и торговой политики Нобели понимали, что запретительный барьер не будет вечным. А вернейшим средством борьбы с американскими производителями нефтепродуктов будет снижение цен до уровня, невыгодного заокеанским конкурентам. А для этого требовалось повышение эффективности на всех этапах — от добычи нефти до продажи рядовому потребителю в русской глубинке.

Нобели создали "Товарищество братьев Нобель" (но все продолжали называть его просто "Нобели"), в последующие годы вложившее в развитие своего нефтяного бизнеса невероятные для того времени деньги — 20 млн руб. А чтобы увеличить отдачу от инвестиций, попытались привлечь к создаваемым проектам остальные нефтедобывающие и перерабатывающие компании. Так, они предлагали отказаться от перевозки нефти с промыслов на заводы на верблюдах и арбах.

"Небесполезно вспомнить здесь,— писал М. И. Лазарев,— предложение Роберта Нобеля, сделанное им в 1877 г., но отвергнутое бакинскими промышленниками,— о сооружении общими силами первого нефтепровода от источников к заводам. Бакинцы не захотели в то время обратиться к этому рациональнейшему способу передвижения нефти, давно уже принятому в Америке. Они предпочли местному нефтепроводу от источников к заводам ходатайство пред правительством о сооружении двенадцативерстного нефтяного участка будущей Закавказской железной дороги".

Нобели отказались от идеи перевозить нефть на такое короткое расстояние в железнодорожных цистернах и в 1878 году построили нефтепровод.

"Как только первый, балахано-бакинский нефтепровод был построен,— вспоминал Лазарев,— добыватели нефти и заводчики тотчас убедились в тех удобствах, которые связаны с передвижением нефти по трубам. Выгоды этого способа передвижения были столь очевидны, что у многих сомневавшихся раньше в его пользе бакинцев тотчас же зародилась мысль о сооружении новых нефтепроводов, несмотря на последовавшее открытие нефтяного участка Закавказской дороги. Таких нефтепроводов ныне (в 1889 году.— "История" ) в Баку выстроено уже 15, с общею пропускною способностью свыше 700 тысяч пудов в сутки, цена за перевозку на этом расстоянии понизилась с 5 коп. за пуд до 0,75 копейки. Общая длина трубной линии в Баку теперь превышает уже 200 верст".

Затем Нобели предложили увеличить эффективность дальних перевозок нефти и нефтепродуктов. Керосин тогда перевозили пароходами в бочках или в жестяных емкостях, упакованных в деревянные ящики. Но при этом, как подсчитали сотрудники Нобелей, 20% оплаты пароходным компаниям (прежде всего крупнейшей из них — обществу "Кавказ и Меркурий") уходило, по сути, на транспортировку тары. К тому же упаковку гораздо дешевле было покупать не в Баку, а в поволжских городах. Так что выгода от перевозки наливными судами была очевидной.

"Товарищество братьев Нобель,— констатировал Лазарев,— прежде чем стать перевозчиком, делало обществу "Кавказ и Меркурий" предложение взять на себя перевозку для него наливом керосина, с огромными барышами для этого пароходного общества, по 18 коп. с пуда до Царицына, при пятилетнем контракте (сейчас та же компания возит за 12 коп.), но на это общество "Кавказ и Меркурий" не согласилось".

Против перевозки наливом, как и в случае с трубопроводами, были и бакинские промышленники. Но Нобели заказали 12 наливных судов и вскоре добились снижения цены керосина, доставленного на их главные склады в Царицын, как тогда именовался Волгоград, до 47 коп. за пуд. Новые цены прочно перекрыли американцам доступ на русский внутренний рынок керосина, но окончательно испортили отношения Нобелей с остальными отечественными нефтепромышленниками. Они по-прежнему страдали от отсутствия оборотных средств и пытались компенсировать потери от падения цен, наращивая производство. Если в 1874 году в Баку добыли 4,702 млн пудов нефти, то в 1882-м — более 50,5 млн пудов.

"Водворение Ротшильдов"

Учитывая ограниченность покупательной способности населения Российской Империи, выход был один — начинать вывоз бакинского керосина за границу. Как оказалось, Нобели выстраивали свою сеть транспортировки и хранения с учетом этой цели.

"Кроме склада в Царицыне,— писал в 1894 году публицист В. М. Краузе,— товарищество имеет также огромные склады в Саратове, Москве, Петербурге и др. городах, с общей вместимостью керосина в сотню миллионов пудов. Необходимость в этих складах является главным образом потому, что наибольший спрос на осветительное масло (керосин) бывает зимою — именно тогда, когда навигация по Волге прекращается, а немедленное удовлетворение спроса является настоятельно необходимым. На одни баржи специально для перевозки керосина "товарищество Нобель" затратило миллионы; не менее стоила ему масса вагонов-цистерн, вместимостью каждый более 600 пудов, в которых керосин развозится по железным дорогам во все уголки России, идет к западной границе для дальнейшей отправки в Австрию, Германию и Францию сухим путем и в Либаву, откуда морем направляется в Англию".

Но бакинские нефтепромышленники, как обычно, не спешили присоединяться к Нобелям. Тем более что появился новый, куда более выгодный путь для экспорта. К Закавказской железной дороге были пристроены в 1883 году участки Тифлис--Баку и Самтредиа--Батуми, и появилась возможность грузить бакинский керосин на суда в порту Батуми.

"Первое время,— говорилось в докладе М. И. Лазарева,— т. е. с 1883 г. до 1886 г., вывоз керосина по Закавказской железной дороге хотя и поправил несколько бакинцев, но тогда он производился главным образом в таре (бочечной или ящичной) и, естественно, большого значения для них иметь не мог. Пионером нашей заграничной торговли явился строитель Закавказской железной дороги, г. Палашковский, положивший начало так называемому Батумскому нефтепромышленному и торговому обществу, впоследствии переименованному в столь ныне известное Каспийско-Черноморское. Первые попытки в новом деле, где потребителей, при общем недоверии, надо еще знакомить с новым товаром, всегда труднее последующих. Поэтому неудивительно, что цель, поставленная себе г. Палашковским,— развить экспорт русского керосина заграницу в широких размерах, вскоре встретилась с такими затруднениями, которые оказались для него непосильными. Для новой организации такого дела требовался огромный оборотный капитал, которого у Палашковского не было. Все его старания найти себе компаньонов ни к чему не привели; что же касается наших московских капиталистов, то они признали это заморское дело для себя решительно неподходящим...

В Лондоне организованы были акционерные компании и синдикаты, которые и скупали (через подставных лиц) многие нефтепромышленные предприятия в Баку

Палашковский обращался за помощью к правительству, но министерство финансов в то время не нашло возможным удовлетворить ходатайство его о выдаче Каспийско-Черноморскому обществу ссуды...

Неохотно этот энергичный деятель, после многих крайне полезных в течение почти трех лет попыток, составивших известность русскому керосину в Средиземном море и даже в Индии, свыкся с мыслью расстаться с делом, будущее которого для него было столь очевидно и которое было так прекрасно поставлено директором этого общества В. М. Ивановым. Но, не имея возможности продолжать его самостоятельно, он был в конце концов вынужден искать заграницей покупателя на свое живое, многообещающее предприятие".

Общество хотели было купить Нобели. Но их финансовые ресурсы истощал непрекращающийся кризис перепроизводства и падение цен, доходивших в Царицыне уже до 20 коп. за пуд керосина. Так что Каспийско-Черноморское общество досталось тем, кто и прежде давал кредиты С. Е. Палашковскому,— французской ветви банкиров Ротшильдов.

"Водворение Ротшильдов в кавказском нефтяном деле,— писал Лазарев,— последовало в 1886 году, когда они вступили во владение Каспийско-Черноморским обществом. Это общество владело тогда, помимо 12 десятин нефтяной земли, купленной и арендованной, еще заводом в Баку, с производительностью в 4 милл. пудов керосина".

Ротшильды оказались хорошо знакомыми с ситуацией в бакинской нефтепромышленности и помимо собственного производства керосина начали развивать и иную деятельность.

"Недостаток денег,— констатировал Лазарев,— и огромные, ввиду этого, на них проценты были слишком очевидны. Мизерный кредит Государственного банка в 500 тыс. рублей для всей нефтяной промышленности уж, конечно, в свою очередь, не мог разрешить вопиющей нужды...

Первое время, т. е. вторую половину 1886 года, представители Ротшильдов занимаются главным образом тем, что входят в положение местных производителей. Крупнейшим они предлагают, как средство выйти из временных затруднений, ссуды под залог акций, всего из 6% годовых, или под имущество с обязательством доставить определенное количество нефтяного товара в вагонах Закавказской железной дороги, которым бы названный долг погашался. Результатом этих предложений была выдача на первых же порах двум крупнейшим после Нобеля заводам в Баку — 600 тыс. руб.".

Бакинским предпринимателям казалось, что они смогут расплатиться с Ротшильдами легко и безболезненно. По существовавшим на Закавказской дороге правилам, количество вагонов, выделяемых каждой компании для перевозки керосина в Батуми, зависело от производительности ее заводов. Чем больший процент в общей выработке в Баку за прошедший месяц имела компания, тем больше вагонов она получала. А чем больше вагонов отправлялось Ротшильдам, тем быстрее погашался кредит. Дело было за малым — увеличить добычу нефти, что технически не представляло собой никаких проблем.

Однако получить больше вагонов хотел каждый нефтепромышленник, и в Баку началась настоящая гонка за наращивание объемов добычи и переработки. Вступившим в нее компаниям Ротшильды охотно давали кредиты, но неизменно откладывали момент подписания контрактов, оговаривающих цену на поступающий в Батуми керосин. Поначалу никто не беспокоился, ведь текущие поставки оплачивались очень щедро. Но уже в 1887 году было добыто 165 млн пудов нефти, в три с лишним раза больше, чем в 1882 году. Естественно, цена на нефть неуклонно снижалась. Так что вскоре оказалось, что Ротшильды покупают керосин лишь чуть дороже фактической себестоимости.

Одновременно Ротшильды, используя наработки Палашковского и свои громадные финансовые ресурсы, начали вытеснение американских производителей керосина с рынков разных стран и быстро добились значительного прогресса. 15 января 1889 года нью-йоркский журнал Progressive Age в числе прочего опубликовал приводившиеся в американской печати мнения бизнесменов по "русскому нефтяному вопросу":

"Члены нефтяной промышленности становятся все более и более беспокойными относительно "русского призрака". Что это соперничество начало быстро принимать могущественный характер и в предстоящем году грозит принять размеры, которые сильно повредят интересам американской промышленности, признается и консервативными торговцами. Это в особенности стало волновать умы с тех пор, как в нефтяных кругах прошел слух, что компания "Standard Oil" вступила в переговоры с нефтяными заводчиками в России о соответственном распределении товаров, которое устранило бы борьбу из-за рынков".

Но договариваться Ротшильдам пришлось не только с американским монополистом.

"Яркая картина торжества русского продукта"

Арестовывая отдельных поджигателей, власти не смогли или не захотели найти заказчиков разгрома промыслов

Игру Ротшильдов могли испортить и Нобели вместе с другими, не попавшими в кредитную кабалу, бакинскими промышленниками, и пришедшие на Кавказ, несмотря на официальный запрет, британские инвесторы.

"Правительство,— писал М. И. Ушаков,— находило нежелательным участие иностранного капитала, и в 1892 году законом были ограничены права иностранцев на занятие нефтяным промыслом. Тем не менее, несмотря на такое стеснение, в 90-х годах иностранные капиталы, преимущественно английские, появляются через подставных лиц. В 1895 и 1896 годах в Лондоне для этой цели организованы были акционерные компании и синдикаты, которые и скупали (через подставных лиц) многие нефтепромышленные предприятия в Баку (как напр., Тагиева, Шибаева и др.)".

Поэтому в 1895 году появился Союз керосинозаводчиков по заграничному экспорту, просуществовавший недолго, но способствовавший росту цен на керосин и доходов компаний. Валовый доход бакинских компаний от продажи керосина, равнявшийся в 1894 году 5,08 млн руб., в следующем году поднялся до 13,41 млн, а в 1896-м составил 16,58 млн.

Конфликтуя и договариваясь, бакинские производители керосина пережили мировой экономический кризис 1901 года, когда цена на керосин с 31,5 коп. за пуд в 1900 году упала до 12 коп. в 1901-м. Выдержали они и, как все отмечали, совершенно неожиданную всеобщую забастовку в Баку 1903 года. Промышленники тогда пошли на уступки работникам, но затем очень быстро все завоевания пролетариата были аннулированы.

Об успехах в деле завоевания рынков для керосина из Российской Империи регулярно докладывали в Санкт-Петербург российские дипломаты. К примеру, генеральный консул в Бомбее В. О. фон Клемм в 1904 году сообщал о данных по ввозу керосина в Британскую Индию за 1901/02 финансовый год:

"Это — яркая картина торжества русского продукта над американским на индийском рынке. Начавшись в 1886-1887 году со скромной цифры 1.577.392 галлонов, на сумму 670.428 рупий, когда американского керосина поступило 29.144.765 галлонов, на сумму 11.361.510 рупий, ввоз русского керосина через 16 лет достиг огромной цифры 84.477.876 галлонов, на сумму 31.479.840 рупий, превзойдя почти в 15 раз привоз американского продукта. Этому способствовал, в значительной степени, начавшийся с 1894-1895 года ввоз русского керосина наливом".

Писал фон Клемм и о проблемах Standard Oil:

"По мнению сведущих лиц, отпуск керосина из Америки достиг уже высшего своего предела и более увеличиваться не может. Подтверждение этого обстоятельства усматривается, между прочим, в том, что "Standard Oil Company" недавно купила 100.000 тонн русского керосина наливом. Есть также сведения, что нефтяные источники в Пенсильвании как будто начинают иссякать. Как бы то ни было, подвозы американского керосина будут всегда обходиться дороже, чем подвозы русского, а потому и цена на первый будет, вероятно, всегда несколько выше. В Индии же вопрос о дешевизне стоит на первом плане. Ввиду этого едва ли есть основание опасаться серьезной конкуренции американского керосина, по крайней мере, до проведения Панамского канала".

И вдруг в декабре 1904 года началась новая забастовка в Баку, радикально отличавшаяся от прежних. Недовольные своим положением рабочие и раньше во время стачек крушили оборудование нефтепромыслов и забивали тем, что находилось под рукой, нефтяные скважины. А пожары на промыслах и на заводах и без всяких беспорядков случались с такой регулярностью, что стали обыденностью. В 1900 году, например, суммарный ущерб от пожаров на нефтяных предприятиях Баку составил 2,658 млн руб. Но поджоги, начавшиеся во время забастовки 1904 года, вместе с последующими вспышками насилия в Баку в 1905 году практически уничтожили промыслы.

"Около трех четвертей промыслового имущества совершенно погибло,— писал М. И. Ушаков,— сгорело 1429 работавших вышек (более половины всех), 409 вышек над подготовлявшимися скважинами (около двух третей)".

В других источниках приводились еще более впечатляющие цифры.

Члены нефтяной промышленности становятся все более и более беспокойными относительно "русского призрака"

Добыча нефти резко сократилась. Вместо 667 млн пудов нефти в 1901 году, после огромных усилий по восстановлению добычи, в 1910 году в Баку получили 474 млн пудов. Уменьшился и экспорт керосина. Общее количество вывозимого из России керосина в 1906 году уменьшилось в сравнении с 1901 годом втрое. Экспорт нефти и нефтепродуктов во Францию сократился вчетверо, в Англию — втрое, в Китай и Индию — в 24 раза.

Место русских компаний на мировом нефтяном рынке, как считалось, заняла Standard Oil. Поэтому практически никто в русском обществе и в среде промышленников не сомневался, что бунтовщиков спровоцировали на погромы американцы. Но вот что странно: консул в Антверпене Г. Рит в 1905 году сообщал в Санкт-Петербург:

"С 1 января и по 1 июля этого года ввоз в Антверпен русского керосина составил всего 847.704 пуда, против 1.244.084 пудов, ввезенных в первое полугодие 1904 года, и 1.060.091 пуда привоза за соответствующий период 1903 года. Единственным конкурентом русского керосина в Антверпене до 1905 года являлся американский продукт, с которым наше минеральное масло успешно состязалось, благодаря его дешевизне".

Однако, как писал консул, падение ввоза из России компенсировал не американский керосин, а продукция из Румынии и Галиции:

"Новые конкуренты все более и более овладевают положением. Поэтому, если к поддержанию нашего вывоза не будут приняты какие-либо особые меры, существует основание опасаться, что наш керосин окажется в ближайшем времени совершенно вытесненным с Антверпенского рынка".

Но если поджоги и погромы организовали американцы, то почему они оказались не готовы к прекращению вывоза керосина из России? И если не хватало собственного, почему заранее не закупили по низкой цене русский?

"Непростительно игнорирует местные нужды"

Есть и другой, не менее важный вопрос: как вдохновители погромов договаривались с организаторами бакинской забастовки — руководителями местной организации РСДРП?

Как свидетельствуют воспоминания и документы, в этот момент среди российских социал-демократов не прекращалась ожесточенная борьба за власть в партии. Меньшевики, оттесненные Лениным и его соратниками от управления партийными массами, с помощью разнообразных уловок вновь получили большинство в руководстве партии. Так что находившийся в эмиграции будущий вождь мирового пролетариата в 1904 году сконцентрировался на борьбе с внутрипартийными врагами и пытался привлечь на свою сторону все крупные подпольные организации РСДРП в России. В них тоже наблюдался разброд и шатания. Члены Бакинского комитета РСДРП, например, в 1904 году накануне Первомая долго спорили и не могли решить — проводить демонстрацию рабочих или нет.

Для победы над меньшевиками сторонникам Ленина требовалось показать силу большевиков, их огромное влияние на рабочих. А потому им была нужна внушительная акция с выдвижением политических требований. А пролетарии хотели улучшения условий труда, сокращения рабочего дня и повышения зарплаты. Причем немедленно.

Руководители Бакинского комитета считали, что устраивать забастовку в период, когда нет вывоза нефти и нефтепродуктов по Каспию и Волге, бессмысленно. Ведь хозяева промыслов и заводов не будут нести серьезных финансовых потерь и не пойдут на уступки. Но группа рабочих-партийцев во главе с братьями Шендриковыми настаивала на своем и обвиняла руководителей комитета в отрыве от трудящихся масс.

"По обсуждении организации Бакинского комитета и положения его дел,— говорилось в их декларации,— выборные от сознательных районов пришли к заключению:

1) что Бакинский комитет имеет во главе кучку лиц, преимущественно из интеллигенции, которые всецело и вне всякого контроля от рабочих руководят местными делами партии, все же остальные члены партии играют чисто служебную роль безгласных подчиненных;

2) что такая бюрократическая организация порождает нетерпимое в революционной среде чиновничье отношение товарищей между собой, отношение, вылившееся в форме генеральства...

4) что Бакинский комитет непростительно игнорирует местные нужды экономического характера".

Новые переговоры и уговоры не помогли, и 13 декабря 1904 года началась забастовка, сопровождавшаяся, как и обычно, разгромами на предприятиях. Войска пытались отгонять и арестовывать погромщиков и митингующих, но забастовка не прекращалась. Вскоре после ее начала в Баку под чужим именем прибыл представитель ЦК РСДРП большевик В. А. Носков (Глебов), чьей задачей было примирение всех социал-демократов. А после прибытия с ним случилось озадачившее его происшествие.

"После окончания деловой части заседания (28 декабря),— вспоминал член стачечного комитета той забастовки М. Саркисян (Минас),— представитель ЦК рассказал нам, что через два дня по его приезде к нему в гостиницу явились какие-то два человека и, назвав себя представителями фирмы Бр. Нобель, откровенно заявили: "Мы знаем, что вы являетесь представителем ЦК РСДРП; предлагаем внести через вас 30.000 руб. в пользу организации с условием, чтобы забастовка была продлена еще на полторы-две недели". Само собой разумеется, что товарищ категорически отказался от сделанного ему предложения, заявив, что они ошибаются и что он не имеет никаких связей с какими бы то ни было организациями. Товарищ в тот же день переехал в другую гостиницу, куда по прошествии двух дней опять явились те же два субъекта с той же целью, и на этот раз уже предложили 50.000 рублей".

О предложенной члену ЦК взятке вспоминали и другие участники событий, но кто-то говорил, что деньги предлагали крупные нефтепромышленники, кто-то добавлял, что за продление стачки предлагалась еще и месячная зарплата всем бастующим рабочим.

20 декабря 1904 года промышленники удовлетворили требования всех служащих, а также рабочих заводов, непосредственно не связанных с добычей и переработкой нефти. Они прекратили забастовку. Но договориться по требованиям рабочих промыслов и перерабатывающих заводов не удавалось категорически. А 23 декабря войска и казаки открыли огонь по собравшимся у заводов рабочим. Были убитые и раненые, и в ответ 25 декабря начались поджоги промыслов. Всего этого могло не быть, если бы промышленники согласились на уступки, на которые они все равно пошли несколькими днями позже, когда промыслы были разгромлены. Или если бы Шендриковы согласились на предлагавшиеся промышленниками условия.

"В г. Баку возобновились беспорядки"

Вся эта затяжка стачки стала выглядеть совсем по-другому, когда оказалось, что Шендриковы в ходе переговоров получили от промышленников крупную сумму. Этот факт подтверждало донесение начальника Бакинского жандармского управления от 13 апреля 1905 года:

"По окончании декабрьской забастовки, во время соглашений депутатов от рабочих и нефтепромышленников, последние передали Комитету Рабочей партии 7.700 рублей и обещали эту сумму дополнить до 10.000 рублей, но при условии, что эти деньги ни в каких отчетах показаны не будут. Деньги выданы в виде пособия рабочим, и получение их скрывалось комитетом, но организация узнала и потребовала отчет у Льва Шендрикова, хранившего эти деньги. Оказалось, что из этой суммы им уже израсходована почти половина".

Сам Л. Шендриков в 1907 году также не отрицал получение денег, утверждая, что имел на это полное право:

"Организация рабочих крайне затрудняется гонениями правительства, для борьбы с жестокой провокацией не хватает организации необходимых средств. Без оказания помощи организации нефтепромышленники нисколько не гарантированы от всевозможных неожиданностей".

Возможно, он действительно считал, что провел промышленников и заставил их заплатить. Но в действительности у него купили гораздо большее. В согласованном с ним коллективном договоре вместо твердых ставок была установлена вилка зарплаты поденным рабочим, например, 70-90 коп. в день. Причем нижняя планка выплат, как следовало из проекта документа, представленного промышленниками, предназначалась для рабочих-мусульман, а верхняя — для всех остальных. Если кому-то нужно было продолжить беспорядки в Баку, лучшей причины для межнационального конфликта придумать было невозможно. Повод нашелся очень скоро, и 8 февраля 1905 года министр финансов В. Н. Коковцов писал министру внутренних дел А. Г. Булыгину:

"Согласно полученным в Министерстве Финансов телеграфным сведениям, в г. Баку возобновились беспорядки на почве столкновения армян и татар, причем все торговые заведения, банки и биржа закрыты. Ввиду сего и принимая в соображение, что в данном случае могут повториться те же погромы на нефтяных промыслах, какие были в конце минувшего года,— позволяю себе обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшею просьбою не отказать в принятии действительных мер к охранению имущества промышленников от истребления и обеспечению безопасности тех рабочих, которые желают работать; о последующем же не оставить меня уведомлением".

Мог ли кто-то из крупных нефтепромышленников действительно быть заинтересован в продлении забастовок и разгроме промыслов? Тот, кому это было выгодно. К примеру, для устранения конкурентов. После событий 1904-1905 годов разорилось значительное количество компаний, причем не только мелких и средних. В 1908 году крах настиг ряд фирм, купленных в 1890-х годах британскими инвесторами. А все это было выгодно крупным и крепко стоящим на ногах компаниям, прежде всего двум главным — Ротшильдам и Нобелям.

Владельцы и управляющие менее значительных нефтепромышленных фирм, пострадавших от разгрома 1904 года, панически боялись новых разорительных эксцессов. И когда летом 1905 года возникла угроза забастовки и погромов, пытались договориться с Шендриковыми об отсрочке стачки до зимы и дали задаток — 25 тыс. руб. Ни Ротшильды, ни Нобели, судя по воспоминаниям, в этих переговорах не участвовали. А погромы в августе 1905 года все-таки произошли.

Крупные фирмы, по сути, ничем не рисковали, поскольку вскоре получили средства на восстановление производства. Материальные потери от пожаров и погромов правительство компенсировало очень щедрыми ссудами, о чем профессор Московского университета И. Х Озеров, получивший доступ к документам Государственного контроля, писал:

"После крупных беспорядков и пожаров на нефтяных промыслах в 1905 году, как известно, открыты были ссуды в 20 милл. руб. нефтепромышленникам. Между тем убытки последних были преувеличены: из сведений, представленных управляющим бакинской контрольной палатой, усматривается, что комитет, заведующий ссудами, постановил руководствоваться в исчислении ссуд лишь теми цифрами, которыми определяют свои убытки сами нефтепромышленники в представленном ими списке убытков".

А государственный контролер докладывал Николаю II:

"Считаю долгом доложить, что, согласно последнему донесению управляющего бакинской контрольной палатой, убытки, причиненные нефтепромышленникам августовскими пожарами, исчисляются ныне в сумме не 20 милл. руб., а вдвое меньше".

Однако Ротшильды пострадали от потери ближневосточных и азиатских рынков значительно больше, чем ориентированные в большей степени на Европу и внутренний рынок Нобели. Да и все остальное выглядело так, будто утверждение большевиков о взятке от Нобелей соответствовало действительности.

Ослабление Ротшильдов было на руку именно Нобелям, которых Ротшильды, благодаря значительным финансовым возможностям, к примеру, обходили на торгах за новые нефтеносные участки.

Ущерб от пожаров 1904 года был велик у большинства промышленников, но у Нобелей имелись огромные для того времени хранилища для керосина и нефтепродуктов вдали от Баку, пополненные, как обычно, до окончания навигации и, соответственно, начала забастовки.

Ко всему прочему, М. И. Лазарев еще в 1889 году писал о "Товариществе братьев Нобель":

"Много, конечно, было поводов думать, что товарищество предполагало быть единственным хозяином русского нефтяного рынка, но ему это не удалось".

А все, что происходило в 1904 году, очень напоминало вторую попытку установления контроля над рынком.